– Я принесла тебе отвар из меда и почек березы, а еще гороховых лепешек с ужина.

– Я поужинал, спасибо.

– Вечер длинный – вдруг проголодаешься.

– Оставь на столе и уходи. Я инфекционный – нечего тебе здесь ошиваться.

– Выпей отвар. Мне он однажды помог. Мама…

– Мне нет никакого дела ни до тебя, ни до твоей мамы. Оставь и иди.

Не успела Агнешка закрыть за собой дверь, как она услышала песню, до боли ей знакомую, – Дамиан поставил пластинку Роя Орбисона.

Агнешка вернулась.

– Не гони меня! – резко оборвала она Дамиана, – я с детства не слушала эту «Blue Bayou»!

– Хорошо, дослушай и иди, – Дамиана поразила ее неожиданная смелость.

Когда песня окончилась, Агнешка призналась:

– В детстве я с мамой часто слушала эту песню.

– Что же случилось потом?

– Мама умерла.

– Сочувствую. Когда это произошло?

– Год назад.

– Не так давно окончилось твое детство, однако.

– После конца время становится вечностью.

– Ага, – саркастично ответил Дамиан.

Потом он снова взглянул на Агнешку – пластинка продолжала играть, и девушка была вся в музыке и в воспоминаниях.

– Хорошо, ты можешь остаться, только надень маску, пожалуйста.

Дамиан достал из-под кровати еще пластинки: Элвис Пресли, Ив Монтан, Жак Брель… И Агнешка поняла, что плохой человек не может слушать такую красивую музыку. Значит, Дамиан не плохой – он просто не подпускает к себе людей слишком близко.

– Я еще не встречал девчонку, которая слушает этих исполнителей, – сказал Дамиан, меняя пластинку. – Сейчас, ты знаешь, все другое слушают.

– А ты вообще с девчонками общаешься?

– Была пара неудачных попыток.

– И что?

– Они были тупы, как курицы, к ним только под юбку лезть – не более.

Несколько часов они слушали музыку. Агнешка рассказывала истории из детства, а Дамиан смеялся, вставляя едкие комментарии. Но Агнешка его уже не боялась и не воспринимала всерьез его колкости. Она увидела настоящего Дамиана – на язык он был злым по привычке защищаться, но на сердце добрым и даже ранимым.

Дамиан ушел из дома от деспотичного отчима, когда ему было тринадцать. Маме было все равно, дома ее сын или в подворотне, кушал он или нет, – лишь бы рядом с ней оставался ее муж, накормленный, удовлетворенный. И ей было все равно, что этот муж периодически избивал ее сына. Дамиан был очень худым и особо не пользовался популярностью у девушек. А их многочисленные отказы сделали его вдобавок жестким. Но что получалось у Дамиана – так это обращаться с огнем, здесь ему равных не было – он жонглировал им, глотал его, по огненной рампе катался на велосипеде, делая всевозможные трюки…

Проходили недели. Деревья и земля засахарились снежными кристаллами и сверкали розовым и зеленым под лучами ноябрьского солнца. Агнешка усердно тренировалась, чтобы танцевать так же завораживающе, как Дамиан обращается с огнем. Она хотела быть ему равной.

– Агнешка, ты стала другой, – заметила однажды Ингрид.

– В смысле?

– Ха, «в смысле»! Да ты вся светишься, стала такой изящной, стройной.

Агнешка в ответ загадочно улыбнулась – о любви не говорят. Яков стоял рядом и с тревогой смотрел на нее.

– Я его хорошо знаю, не одну унцию вина с ним выпил. Ты не верь ему, Агнешка.

И на это Агнешка ответила улыбкой: она уже верила Дамиану – бесповоротно.

Спустя пару месяцев Дамиан был снова на ногах. Он знал, что чувствует к нему Агнешка. Он также понимал, что ОНА помогла ему вылечиться – своей заботой, преданностью, смышленостью, влюбленными глазами – так на него еще никто никогда не смотрел. Но он не понимал, как такая чистая девушка могла влюбиться в такого, как он.

Дамиан по-прежнему не был приветлив со всеми. Он уважал только Якова – всегда с ним здоровался и советовался насчет выступления. С Агнешкой на людях он был прохладен.