Предательница. Предательница. Предательница.

Ты предала нас. Предала нашу память.

Как ты посмела? Покориться губам, что произносили заклинание.

Как ты посмела? Покориться рукам, что извергли синий поток на спящий лес.

Как ты посмела?

Чувствовать к нему хоть что-то, кроме ненависти.

***

Глубокой ночью ледяные воды выпускают меня из смертельных объятий ненадолго.

Чтобы сквозь мутное забытьё увидеть, как приоткрывается тихо дверь. Проклятый призрак снова сломал замки. А в том состоянии, в каком я была, совершенно забыла хоть что-либо придвинуть. И мне не нужен дар предвидения, чтобы предсказать, кто явится на пороге.

Конечно же.

Входит медленно, не скрываясь, с ленивой грацией уверенного в себе хищника. Постояв в раздумьях, толкает ладонью дверь и прикрывает её за собой. Вечный спутник, огромный белый пёс следует за ним по пятам, проскальзывает в дверь и вьётся вокруг хозяина, беспокойно поскуливая. Зачем он привёл сюда с собою пса?

Луна льёт голубоватый потусторонний свет в окна. Сегодня полнолуние.

На нем белая рубашка с распахнутым воротом, заправленная в бриджи. Светлые волосы серебристым пятном - собраны у висков небрежно. Непроницаемое, отстранённо-задумчивое выражение холёного лица. В ночной темноте он как призрак, который явился ко мне. Призрак из моего прошлого. А ведь его надменное выражение почти не изменилось с тех пор! Сейчас вижу это отчётливо. Или образы из прошлого слились воедино с настоящим, и я уже не понимаю, по какую сторону черты нахожусь?..

Не могу пошевелиться, не могу двинуть даже пальцем. Я всё ещё скована, заморожена, в плену иных дорог. Как будто разум не вернулся в тело после блуждания по заснеженным тропам.

Руки откинуты на подушки, одеяло сползло до талии. Волосы вчера даже в косу не сплела, не было сил – и теперь спутанные тёмные пряди липнут к лицу, губам. Я металась во сне.

Идёт к моей постели медленно.

Моё тело по-прежнему тяжело и неподвижно, будто камень.

Садится рядом, не отрывая пристального взгляда от моего лица. Скрип постели. В ночной полутьме льдистые глаза темны, почти черны. Склоняется ниже – хищной тенью, распростёртой надо мной. Лунное серебро волос.

Ещё ниже – к моему лицу.

Все, что есть, силы, до самого донышка – зачерпнуть для того, чтобы вырваться, наконец-то, из проклятого оцепенения.

Больше – никогда!

Больше – не позволю.

- …Хм. Эльф. Гром беспокоился и звал, я отправился проверить. Ты кричала во сне – я даже в коридоре слышал. И я, конечно, всё понимаю… но не будешь ли ты так любезна убрать нож от моего горла?

На лице принца не дрогнул ни единый мускул.

Смотрит так же невозмутимо и ждёт – как будто попросил солонку передать за ужином.

Его лицо, и серебряный блик моего клинка – первое, что выплывает из мутного тумана, в котором барахтался мой заблудившийся разум.

Не могу дышать. Весь мир сузился до этого облика, словно прямиком из моих кошмаров.

А может, закончить всё прямо сейчас? Всего одно движение. Алое на белом. Смерть – в обмен на смерть.

И быть может, тогда мои кошмары прекратятся.

Вздыхает коротко. А потом протягивает пальцы к моему лицу и осторожно убирает прилипшую прядь. Сжимаю рукоять крепче. Этот идиот по-прежнему как будто не замечает приставленного к горлу смертоносного клинка.

- У самых колючих роз всегда самые нежные лепестки. Чего ты на самом деле так боишься, мой храбрый Эльф? Ты ведь далеко не такая сильная, как хочешь казаться. Тебе тоже нужна защита. Хочешь, я дам её тебе?

Костяшками пальцев – по щеке вниз, едва касаясь. Слишком нежным жестом, невозможным для такого, как он.

Он враг.

Мой враг.

У меня к нему нет и не может быть ничего, кроме ненависти.