Ольга пробежалась взглядом по тексту, с яркими полосками текстовыделителя.

– Я бы приехала!..

Скорость работы органов поразила Олю. Уж кто-то, а эти ребята ели свой хлеб не зря.

– Ты бы все узнала завтра и мне бы не понадобилось рассказывать все это, убеждать и слушать слова Станиславского[1].

Ольга представила свою реакцию, содрогнулась, да и забыла об этом.

– Значит эта Анна Владимировна не причем?

Ратников вытащил вторую папку, перелистнув несколько белых страницы.

– Хотел проверить так ли она чиста по ходу развития событий с группой поддержки из моих ребят, но потом просто пригласил ее к себе в приемную. Ей хватило тридцати минут ожидания, чтобы просто накрутить себя.

– И?

– После разговора с ней стало понятно, что за этой долгой историей стоит твой мужик.

Карпов уговорил женщину не спешить с озвучиванием положительного решения. Денис смог внушить той, что Ольга еще не осознает, что за ответственность берет на себя и еще может передумать, осознав, что усыновляет ребенка, а не берет из питомника собачонку.

– Теперь она будет еще дольше, – вздохнула Ольга, ощутив, как где-то в середине груди образовался вновь возникший ком подавленности.

Дениса после всего этого не хотелось называть ни мужем, ни супругом, ни как-то еще. Один день и он стал бесконечно далеким, чужим для Ольги человеком. Хотелось, чтобы он исчез из ее жизни навсегда.

– Не вешай нос, Ольга, – пахнущий табаком палец дотронулся до кончика ее носа и вздернул его наверх. – Подпишет твой муженек все бумажки, никуда не денется.

«Вот почему они все так относились ко мне! – подумала она, вспомни взгляды работников детского учреждения. – Смотрели и думали, что я взбалмошная!

– Как?.. Не надо! – проговорила она быстро. – Не рассказывайте!

Старинный друг ее семьи, сосед по даче Вишневецких и просто человек из ее детства утешал и обещал, а смотрел так как будто режет кого-то на куски.

– Во сколько ты собираешься за своим Макаром? – поинтересовался генерал уже на пороге собственного кабинета.

Ольга не ответила сразу, порывисто обняв этого человека.

– В одиннадцать, – проговорила она глухо, ощутив, как свет возвращается в ее жизнь и в скором времени в ней все будет хорошо. – Я буду там в одиннадцать.

– Вот и славно, а теперь иди. У меня еще встреча.

Багдасарова «отклеилась» от Ратникова, отряхнула китель от приставшей к нему реснички с тушью и повернулась, чтобы уйти, но натолкнулась взглядом на трех расположившихся в приемной мужчин. Все они были, как на подбор: крупные, статные и как будто бы вытесанные из камней. Был с ними и дядька «Черномор» – недавний знакомец с трассы.

– Спасибо, – проговорила Оля, не без труда оторвав взгляд от последнего. – Я позвоню!..

Она успела сделать шагов десять по направлению к лифтам, прежде чем на ее пути выросло препятствие – волосатое, вонючее, злое. За спиной было тихо и она не могла понять остались ли они одни или зрители ждут кульминации шоу.

– Вас все-таки поймали, – произнесла она, не сумев сдержать улыбки, – и как же это вам удается, выбраться из своего вольера?

Житель зоопарка на Баррикадной проигнорировал ее выпад, поглядев на нее с таким выражением лица… На нем застыла ненависть и гримаса брезгливости. Горы бы дрогнули, увидев такое, но Ольге было хорошо. Она уже спешила домой, была там и мысленно перебирала вещички Макара.

– Накосячила и побежала жаловаться своему?..

Она дала ему еще несколько секунд, чтобы тот мог подобрать нужное слово.

– Генералу.

Служба или дружба? Что именно не позволило ему назвать Виктора Степановича папиком?  Это тоже останется для нее загадкой.