Я уже забыла это чувство.

– Ты ко мне приехал, да?

Боже.

В ушах так шумит, что сама не осознаю сколько щенячьей надежды в этом вопросе. Я ведь не хочу вызывать у него жалость, но даже себе сейчас противна.

– Ю-ля, – проговаривает Демидов ровно и поражённо качает головой. – Ю-ля, блядь.

– Что? – выкрикиваю, обнимая себя за плечи.

– Неужели ты не можешь найти кого-нибудь? Почему снова я?.. Чем, блядь, я так в жизни провинился?..

Закусываю губу от обиды.

– Прости, – произношу шёпотом. – Я… – поднимаю глаза к потолку и выталкиваю воздух из лёгких. – Больше такого не повторится.

– Очень на этой надеюсь.

Демидов кидает на меня подозрительный взгляд и усаживается за стол. Раскладывает на его поверхности свои вещи, поправляет блестящие запонки и включает рабочий ноутбук.

– Меня порядком утомили твои приставания, – чеканит он ровным голосом. – Когда тебе было шестнадцать и в свете тех событий – я всё понял. Что-то вроде стокгольмского синдрома. Такое бывает.

– Бывает? – усмехаюсь.

Он что думает… я влюбилась бы в любого?..

– Да, бывает, – красивые черты мужского лица кривятся. – Но прошло два года. Ты вроде как повзрослела, твой брат сказал, что у тебя есть парень.

– Есть.

– Вот и займись им. Если ты и сейчас не дашь мне спокойно жить, придётся принять соответствующие меры.

– Какие, например? – трудно дышу.

– Как вариант, рассказать твоему отцу.

Округляю глаза и мну пальцами края футболки.

– Ты… вы ошибаетесь, Лев Викторович, – произношу как можно ровнее. – Я только хотела сказать, что не надо… шутить надо мной при всём потоке.

Демидов сжимает зубы и кивает.

– Я и не планировал. Наше общение не выйдет за рамки формальностей, Юля.

– Хорошо.

Молча выхожу из деканата, потому что Лев Викторович тут же теряет ко мне интерес, и направляюсь к гардеробу.

– Юль, подумала? – тянет Алан, подступая.

Расправляю плечи.

– Подумала, – отвечаю твёрдо. – Давай своё свидание, Рудаков. И не дай бог тебе ещё хоть раз с кем-нибудь, кроме меня поцеловаться.

– Приятные у тебя духи, Юль, – произносит Рудаков, когда открывает для меня дверь самого модного ресторана в городе.

Мотаю головой и показываю ему, чтобы заходил в здание первым. К моим странностям Алан привык, поэтому легко соглашается.

– Это не духи, Ал, а шампунь моей собаки. Яблочный, кажется. Я мыла Котлетку, как раз перед отъездом, – замечаю весело.

Рудаков разочарованно цокает.

– Могла бы и соврать.

Легко пожимаю плечами. Я стараюсь всегда говорить правду, бояться мне нечего… кроме собственного взбалмошного характера. Жизнь периодически лупит меня грязным веником, а я поднимаюсь, принимаю душ и бегу дальше. Как правило, вприпрыжку.

– Котлетку? – Алан задумчиво потирает щёку.

– Ага, это мой мопс. У него нос похож на котлетку, – сплющиваю свой нос и строю мордочки Рудакову. – Его так Мир назвал, мой старший брат.

– Мило, – он тяжело вздыхает и обращается к администратору. – Я бронировал стол на вечер. Рудаков. Вип-обслуживание.

Закатываю глаза. (iD2fFba3 Дочь от лучшего друга) Пожалуй, это основное качество в Алане, которое мне не очень нравится – он весь, словно в скафандре, в вип-мишуре: вип-карта, вип-стол, вип-унитаз, вип-самомнение.

Это напрягает.

Я с детства росла в достатке, благодаря успешному бизнесу отца и тому, что он умеет тратить деньги. А ещё хранит в секретном месте пин-код от банковской карточки. Это, кстати, наша семейная шутка, но с долей правды.

Моя мама транжира ещё та. Обожает бриллианты и украшения, красивые платья. Ну, а я что-то среднее между родителями. Наверное, с детьми так и бывает.

Нас провожают к столику, окружённому подставками с цветами и длинным бамбуком. Озираюсь по сторонам и усаживаюсь в мягкое кресло. На свидание я осознанно решила не наряжаться, потому как не совсем уверена в том, что стоит продолжать наши отношения с Аланом. Всё-таки он меня предал, а настоящие женщины так быстро не прощают.