Он помнит! Боже, боже!

Два года прошло, а Лев Викторович Демидов всё помнит!

Усаживаюсь рядом, засветив новые чулки, и тут же чопорно выправляю юбку.

– Может и третье, но…

– Твою мать, грёбаная псина, – пугаюсь грозного рыка и тут же оборачиваюсь.

В ужасе прикрываю рот.

Упс. Кажется, Котлетке слишком понравился мой препод! С одной стороны я даже рада, что у неё всё получилось с мочеиспусканием, но предусмотрительно молчу. Это было бы невежливо по отношению к педагогу.

А вот кто-то и не пытается быть вежливым.

– Выкидывай её отсюда на хрен, – цедит Демидов.

Перевожу взгляд за окно, на пустынную трассу. Странное сегодня воскресенье. Ну хоть машину к вечеру отполируют. Может, такси вызвать?..

– Ладно, мы вместе уйдём, – поднимаю руки в извинительном жесте и открываю дверь.

Демидов молча наблюдает, как я забираю Котлетку и прощаюсь:

– Спасибо Вам, Лев Викторович за помощь и за кров для нас с Котлеткой. Пусть и временный.

С лёгкостью хлопаю дверью Мерседеса и озираюсь по сторонам. Вечно я попадаю туда, где вообще не должна была оказаться. В микроскопической сумочке, которая всё это время болталась у меня на животе, отыскиваю свой телефон, бережно изъятый из «БМВ», и пытаюсь загрузить приложение с поиском такси. Котлетка, кажется, путём опорожнения на дорогом кожаном диване чудом исцелилась.

– Сядь в машину, – слышу строгий приказ.

Поднимаю глаза на открытое окно внедорожника.

– Мы сами доберёмся, не переживайте, Лев Викторович. Поезжайте спокойно по вашим делам.

Разворачиваюсь и бодро шагаю по гравию, чувствуя себя очень правильной и до невозможности волевым человеком. Но чуть замедляюсь, когда вижу впереди, за автозаправкой стаю бездомных собак.

Чёрт.

Демидов тоже замечает этот безусловный «козырь» и тут же его использует, загоняя меня в тупик:

– Десять секунд, Юля. И я уезжаю, а ты оставайся, раз жизнь так ничему тебя и не научила.

Обжигаю его горящим взглядом.

Это нечестно. Неправильно ему вот так кидать мне это в лицо. Он же всё знает… он там был и видел всё своими глазами.

– Пять секунд, – кидает препод небрежно и снимает тёмные очки.

Ладно.

Кинув короткий взгляд на собак, сжимаю в руках Котлетку и усаживаюсь на переднее сидение вместе с ней.

– Только потому, что Котлетке угрожала смерть…

– Ага…

– И вообще, разве можно быть таким жестоким?

– О чём ты, Юля?

– Ну, как вы отнеслись к больному животному, – киваю на мопса, – или ко мне, когда… намекаете на прошлое.

Лев Викторович равнодушно отворачивается и вальяжно устраивается в кресле. А я только больше распаляюсь.

– Так ведь нельзя. Ну, правда. «Человечность определяется не по тому, как мы обращаемся с другими людьми. Человечность определяется по тому, как мы обращаемся с животными». Слышали? Хотя откуда?..

Молчит.

Немного ошарашенно наблюдаю, как Демидов водит длинными, красивыми (разве у него может быть что-то некрасивое?) пальцами по мультимедийному экрану и включает музыку на минимальную громкость. Это, наверное, чтоб меня было неслышно.

Невозможный мужчина, хоть и симпатичный.

– Это, между прочим, Чак Паланик в «Призраках» написал. Человек уважаемый, образованный и всесторонне развитый.

Награждаюсь скептическим взглядом, который подогревает меня и дальше продолжать монолог.

– Животные – тоже живые существа, Лев Викторович. Котлетка вчера весь день температурила. Простудилась немного и в туалет не могла сходить, – краснею от красноречия. – Да… конечно, я понимаю. Это печально, что она сделала "это"… в вашей машине. Но у меня есть деньги.

– Пфф…

– А что вы так реагируете? Они не отцовские, не переживайте. Я сама заработала. Делала заказ для одной женщины, у которой умер муж. Ей нужен был их общий портрет…