…Ну, а что я теряю? Надежду? На что? На лучшее. Может быть, это и есть лучшее? Девочка, не попавшая в пивной бар, а оказавшаяся у меня в руках.

…Все. Она отошла от афиши, хочет идти дальше, но я на ее пути и смотрю ей в глаза. Она глядит на меня… в упор. Чего она хочет?..

(Мак. л.) … надеюсь, ты понимаешь, что пока вы не доберетесь до места, необходимо будет всячески соблюдать все меры предосторожности, дабы не быть узнанными и пойманными. Около месяца проживете в этом городке, там, полагаю, сможете обвенчаться. Однако, на этом не стоит останавливаться. Советую сесть на корабль и уплыть в Англию. Это, по-моему, самое приятное место во всей нашей склочной старушке Европе.

Маэстро Абрагам подошел к капельмейстеру и обнял его за плечи.

– Иоганн! – сказал он, глядя Крейслеру в глаза. – Прошу тебя об одном одолжении и постарайся его выполнить.

– Что именно, маэстро? – спросил Крейслер.

– Пойми меня правильно, друг мой, я хочу тебе только счастья, ты мне стал за все эти годы, что я знаю тебе ближе родного брата или сына. Поэтому все это время, пока корабль с тобою и Юлией не покинет материка, старайся держать себя в руках перед лицом опасности и людской злобы. Твой гнев всегда благороден, но обстоятельства таковы, что он не всегда идет тебе на пользу. Скорей наоборот. Потерпи! Пренебреги малым, чтобы выиграть в большом. Помни, что на карту поставлены не только твоя судьба, но и судьба Юлии. Я не говорю о себе: по-моему нельзя так много себя жалеть. На этой земле, пожалуй, все выпили свою чашу горя, а если этого еще не произошло, то, думаю, всегда может случиться. Надеюсь, ты не в обиде на меня?

– Ну что ты! – ответил музыкант. – Ты – мой ангел- хранитель. Мне будет очень не хватать тебя вдали от Зигхартвейлера.

– И мне тебя тоже, – старик ткнулся лбом в грудь Иоганна. – Береги себя!.. – прошептал он.

Затем он отпрянул от Крейслера и подбежал к шкафу. Открыл дверцу, достал оттуда рюмки и бутылку коньяка.

– Всего лишь каплю за удачу! – воскликнул Абрагам.

– Пожалуй, – согласился Крейслер.

Старик быстро разлил коньяк в крохотные рюмки, поднял руку и провозгласил:

– Будь счастлив!

В этот момент в дверь постучали.

– Кто там? – недовольным голосом спросил Абрагам.

– Почта, господин Лисков, – ответил из-за двери приятный голос, очевидно принадлежавший почтальону.

Маэстро отворил дверь. Недавний посыльный уже протягивал старому мастеру запечатанный в пяти местах конверт. Абрагам сунул ему в руку мелкую монету, закрыл за посетителем дверь и приблизился к стоявшему на столе канделябру, дабы осветить надпись на бумаге.

– Странно, странно, – бормотал он. – Ночью вдруг письмо… «Маэстро Абрагаму Лискову». Обратный адрес: Рим, улица Святого Николая, дом Форлани. Что за адрес?! Я не знаю отправителя.

– Так вскрой же его, – посоветовал Крейслер, доселе молча наблюдавший за действиями мастера. – Должно быть, в нем бумага, там все и сказано.

Старик сломал печати, открыл конверт и вынул оттуда сложенный вчетверо лист мелованной бумаги, исписанный аккуратным мелким почерком. Поднеся его как можно ближе к огню, он принялся читать написанное про себя, иногда беззвучно шевеля губами. Наконец, тяжело дыша, он опустил руку с зажатой в ней бумагой и тихо сказал:

– Кьяра…

– Что? – переспросил его Крейслер. – Кьяра? …Это письмо от Кьяры? Из Рима? Спустя столько лет?

– Нет, – бессильно ответил Абрагам. Это письмо от синьора Форлани, которому известна судьба моей жены.

– Откуда?

– Непонятно. Но, похоже, он знаком с этим делом лучше, чем кто бы то ни было.

Мастер замолчал. Минут пять он мучительно соображал, что предпринять. Потом он поглядел на своего собеседника и сказал: