Что удивительно, на парах меня не трогают. Даже Соня-Аня, что сегодня ведёт себя невероятно тихо и стыдливо отводит взгляд, стоит ей поймать мой. Видимо, она испытывает стыд из-за своего поведения на той вечеринке и едва ли жаждет оправдываться.

Но это ее дело, я в подруги не набивалась и, честно говоря, не горю желанием возобновлять с ней общение.

И вот, когда я уже думаю, что день на удивление радует отсутствием трудностей, появляется он.

Нет, не так — ОН.

Входящий вызов от Максима.

Я застываю у стенда со студенческими объявлениями, держа в руке телефон и не решаясь сбросить. Ладони холодеют, кажется, на затылке образуется противная испарина, настолько мне страшно даже оборачиваться. Вдруг, он нашел меня? Стоит сейчас где-нибудь позади, как по закону жанра, и кривит свои красивые губы в отвратительной улыбке. Попутно замышляя в очередной раз сломать мою жизнь… сломать меня.

Я прикусываю кончик нижней губы и закрываю глаза, стараясь привести чувства в порядок.

"Нет, Яна, ему бы и в голову не пришло искать. Он же всегда считал, что я сама приползу. Слишком велик груз его короны на голове, что мешает зреть более масштабно", – мысленно успокаиваю себя.

И нахожу в себе смелость посмотреть своему страху в лицо. Открываю глаза и отвечаю на звонок.

– Я слушаю.

Мне нет не стоит бояться Максима, он слишком далеко отсюда, ему до меня не добраться. Он слишком…

– Родная, когда ты вернешься ? – мурлычет в трубку голос, что некогда казался мне родным. Теперь же он вызывает лишь желчь.

– Я не…

– Это все из-за того случая? Ну прости, погорячился. С кем не бывает? Обещаю, больше подобного не повторится. Только вернись.

От приторности его тона сводит желудок. Мне хочется выбросить телефон, разбить его о стену, но я знаю, что это не выход. После пряника всегда следовал кнут.

– Я не вернусь к тебе, Максим. Никогда, – говорю, собрав остатки уверенности в кулак. Из воспоминаний ещё не стёрлись те жестокие сцены побоев, что он устраивал.

Да, возможно, в глобальном смысле вдалбливание любимой девушки в стену при любой возможности могло и показаться довольно сексуальным жестом, но… Это было уже пятое мое сотрясение, я устала ходить в приемный покой под покровом ночи, чтобы выпросить обезболивающие. Устала скрывать багровые следы на запястьях, что только-только наконец обрели свой природный естественный оттенок. Мне до осточертения надоело подавлять свое истинное мнение в угоду выживания.

Я больше не хотела смотреть в пустые глаза человека, которого когда-то любила больше всего на свете, и видеть в их отражении свое жалкое заплаканное лицо.

– Ты не в себе, малыш. Прекращай свои показательные выступления, я жду тебя дома. Знаешь, как соскучился по тебе?..

О да, я знаю. И от этого мне становится лишь хуже.

– Пошел ты…

Я не успеваю договорить, голос сбивается. Передо мной внезапно появляется блондин с пятничной вечеринки, с интересом рассматривающий меня в упор. Кажется, ему абсолютно плевать, что я занята серьезным разговором.

А мне становится стыдно. Настолько, что я чувствую, как щеки охватывает жаром. Конечно, коридоры не были пусты, пока я вела занимательную беседу с бывшим, однако куда более страшно предстать перед знакомыми лицами в момент слабости, чем перед чужими.

– Он тебя достает? – вопрошает Звягинцев, поправляя ворот своей белоснежной рубашки. Сегодня он при параде, в светлом костюме современного кроя, словно не учиться пришел, а проводить собеседование с подчиненными, как какой-то большой босс.

– Яна, кто это? Ты что, потаскуха такая, обрадовалась и уже пошла прыгать по членам? Свободу почувствовала? – из трубки доносится рык Максим, который прекрасно расслышал мужской голос рядом со мной.