Я не сомневалась, что, не будь рядом трех стражников, он бы все равно мне не сказал ни слова. Вот так мужчины и подчиняют женщин – заставляют их что-то чувствовать к себе…

Теперь палач держался за поводья двумя руками, однако они все равно не прикасались ко мне. Я впилась взглядом в загорелую кожу, впадая все в большее отчаяние. Меня неистово тянуло чуть откинуться назад и ощутить спиной его грудь, почувствовать на виске горячее дыхание, оказаться в мужских объятьях.

Однако вопреки своим желаниям осталось лишь вздохнуть и покачать головой, отгоняя проклятое наваждение. Нельзя! Люди редко получают то, чего хотят, а чаще всего еще и лишаются того, что имеют и не берегут.

– А теперь вы определились с мнением обо мне? – тихо прошептала я, чтобы нас не расслышали ехавшие неподалеку стражники.

Было заметно, как напряглись руки палача, но это продлилось недолго.

– Я не формирую мнение о приговоренных к смерти, – сухо проговорил Тиррен.

– Как же… – усмехнулась я, встряхнула головой и посмотрела вдаль, где уже появились очертания Шигарда. Мне не стоило туда возвращаться. Еще тогда, три года назад, когда произошел взрыв, я категорически отказывалась ехать в этот город, но почему-то согласилась с Рэмми, жалея затем о принятом решении чуть ли не каждую минуту.

Фыркнул конь, привлекая мое внимание к двум ехавшим спереди стражникам. Третий сопровождающий держался позади, а еще один остался там, в лесу, отдав нам свою лошадь. В какой-то момент мне показалось, что они были настороже, периодически оглядывались по сторонам, словно целью их являлось не следить за мной, а охранять Тиррена. От этой мысли мне стало смешно и даже слегка поднялось настроение.

Я улыбнулась, ненадолго прикрыла глаза, а затем все-таки отклонилась назад, чуть ли не оказываясь в его объятьях. Маг отпустил правой рукой поводья, прикоснулся к моей талии и попытался мягко меня отодвинуть. Все-таки в прошлые разы его движения были резче, они говорили о презрительном отношении к какой-то ведьме. Теперь же я поймала себя на мысли, что, не будь рядом стражников, палач поступил бы сейчас иначе: не увеличивал бы между нами расстояние, а притянул к себе, обнял, прикоснулся бы губами к шее, прошептал что-нибудь на ухо. В воображении вырисовалась эта картина, тело словно ощутило все то, что появилось перед внутренним взором.

– Перестаньте, – тихо заговорил Тиррен.

– Так я ничего и не делаю. Мне просто неудобно сидеть, – однако стало понятно, что он имел в виду не мое движение назад.

Наверное, тому виной были прикушенная губа, попытка заглянуть ему в лицо и едва уловимое прикосновение подушечек пальцев к его напряженной руке. До меня не раз доходили слухи об этом человеке. В них он никогда не проявлял эмоций, молчал, строго смотрел, беспощадно убивал. Сейчас же появилось ощущение, что Тиррен совсем не такой. А я словно сумела чуть-чуть снять с него маску, которую он отчаянно пытался надеть обратно.

– Эйви Морисон, забудьте все, что недавно произошло, – быстро заговорил он, когда наша лошадь ступила на подвесной мост. – Я не отказываюсь от сказанных тогда слов и с удовольствием продолжил бы начатое. Однако вы и дальше остаетесь заключенной. Я не позволю вам сбежать, и если придется привести приговор к исполнению, то без зазрения совести сделаю все, что от меня потребуется.

С каждой секундой его шепот расслышать становилось все сложнее. Гул людских голосов постепенно нарастал. В Шигарде кипела жизнь, впрочем, как и всегда. Туда-сюда сновали городские жители, пробегали перед самой лошадью, заставляя нас останавливаться. Можно было слезть и пойти пешком, но Тиррен не собирался этого делать. Мы ехали по узким улочкам, иногда сворачивали на широкие, пару раз пригибали головы из-за низких арочных проходов или белья, что сушили местные женщины.