Белый шикарный костюм от самого… м-м… невероятного месье Анри Ржу, явно сшитый на заказ совсем недавно, «украшали» тёмно-вишнёвые кляксы. Я надеялась, что пятна не выведутся даже с помощью сильной бытовой магии.

Я улыбнулась. Кто решил, что чёрный кот — к неприятностям? Бывают исключения из правил! Сегодня удалось потрепать нервы одному из ненавистных драконов! И не так, как раньше — тихо, ночью, без свидетелей, а в присутствии зрителей!

Я умница, а не неудачница!

Можно и поспать. Хорошо, если приснится «вишнёвый» дракон, смогу побесить его ещё немного. Во сне.

***

Посреди ночи проснулась из-за сухости во рту. Я привыкла пробуждаться в разных местах, часто не дома, поэтому панику не почувствовала. Но некоторое время с удивлением разглядывала тусклый магический светляк под потолком, ощупывала хлипкий тюфяк под спиной и с недоумением косилась на ведро.

Решётка на окнах и полная луна, расчерченная ею, помогли восстановить картину недавних событий. Вспомнила сон, в котором, к счастью, не было «вишневого» дракона.

Мне пригрезился другой мужчина. Вернее, мальчик.

… На детской ладошке лежат костяные кубики. Они необычные. Все грани разных цветов: белая, черная, золотая, зеленая и красная; шестая грань снова белая; вместо чисел и точек на каждой грани изображены малюсенькие дракончки: один дракончик, два дракончика и так далее. Из знакомых ни у кого, кроме меня, таких нет. Подношу одну ладошку к другой, закрываю кости и старательно их трясу, закусив губу. Через время подношу ладони к уху, прислушиваюсь и жду, когда друг скажет:

— Бросай, Нина! Что хочешь услышать?! Они неживые!

— Дракончики со мной разговаривают!

— И что они поведали тебе?

— Что продуешь!

Друг смеётся.

Рафаэль старше меня, но смех у него, словно у маленького ребенка — громкий, искренний. Я улыбаюсь в ответ.

— Посмотрим сейчас! Кидай! — говорит Раф и взмахивает рукой.

Бросаю кости на расчищенное для них место на полянке в роще. Шесть дракончиков. Три и три. На зеленых гранях. Теперь друг берёт кости и тоже долго трясёт, а потом подносит ладони к моему уху.

— Слышишь что-нибудь? — фыркает он. — Что сейчас они лепечут?

— Да! — показываю язык. — Сказали, что выиграю я!

— Да ну! — смеётся Раф и кидает кубики.

Шесть — шесть.

Ему фартит в наших играх. Я привыкла к этому, но делаю вид, что обиделась.

— Снова! Мне надоело! — вскакиваю на ноги, сжимаю ладошки в кулаки. — Я домой!

— Нина! — Раф мгновенно расстраивается и тоже поднимается. — Не уходи! Мы давно не виделись!

Яркие голубые глаза смотрят умоляюще. Лицо друга явно расстроенное.

— Ладно, — великодушно решаю я. — Идём на карусели?

— Идём! — радостно соглашается Рафаэль и протягивает руку. На мальчишеской ладони игральные кости — Раф подарил их в день знакомства, теперь они мои.

Прячу кости в карман платья, беру друга за руку и…

Просыпаюсь.

— Где ты бродишь сейчас, Рафаэль? — прошептала я.

Сердце привычно защемило при воспоминании о друге детства. Вздохнула, восстанавливая в памяти образ, который с каждым годом становился менее четким.

Выше меня на целую голову, долговязый и нескладный, с золотистыми кудрями до плеч и добрыми глазами. С замечательной улыбкой и сильными кулаками. С тёплым, проникающим в сердце, смехом.

Мы подружились, когда Раф защитил меня от мальчишек, отнявших сумку со школьными учебниками.

— Не плачь, пожалуйста. — Незнакомый золотоволосый мальчик с беспокойством заглядывал в моё заплаканное лицо и протягивал отобранную хулиганами сумку. — Они больше не обидят тебя. Никогда. Я заставил их поклясться.

— Как это…? — прошептала, вытирая слёзы, с благодарностью приняла сумку — ярко-синюю, связанную мамой к первому учебному дню второго года обучения в школе. — Их же больше.