Ты его толком не знаешь, Никки, приди в себя! Алло, этот мужик поджидал тебя под подъездом! И все же мне трудно устоять, из него тестостерон аж прет, мне нравится в этом мужчине все – от голоса до прикосновений. Мое тело словно просыпается от тяжелого дурмана.

Медленно уворачиваюсь, мы оба знаем, что я не готова.

– Нет, ревновать незачем, да и вообще это же просто моя фантазия. Мало ли о ком пишет писатель. Не надо перекладывать историю на личное. Это творчество.

Звучит как оправдание, я защищаюсь. Не знаю даже почему, просто.

– Никки, я не запрещаю тебе фантазировать, но я твой муж, и я реальный. Может быть, ты писала героя с меня?

Усмехаюсь: все-то он знает.

– Может быть… Мне сложно говорить об этом, ненавижу свою амнезию.

Прикосновения Марата становятся более требовательными, и я тут же тушуюсь. Не знаю, строю стены, залезаю в скорлупу.

– Стойте, давайте не будем.

В какой-то момент Марат зажимает меня, я даже сама не понимаю, как угодила в ловушку, и это действует на меня парализующе. Словно в голове что-то щелкает, и я громко вскрикиваю:

– НЕТ, пусти, не надо!

Он сразу меня отпускает, отходит на шаг назад.

– Извини. Не хотел тебя пугать. Я просто соскучился, Никки. Не кричи, – говорит так спокойно, а у меня дежавю, только наоборот. Из моего сна, вот только там Он говорил совсем другое:

“Кричи. Громче!”

– Нет, это вы меня простите, я просто не знаю, какие у нас были отношения раньше.

Смотрю на Марата во все глаза, сердце колотится, вся трепещу почему-то.

И не столько от страха, сколько от какого-то непонятного мне ощущения. Внизу живота стало тепло, соски затвердели. Я же возбудилась от него.

– Что в твоей голове, Никки, поделись.

– Ничего…

– Маленькая лгунья. Я слышу твой страх. Думаешь, я тебя насиловать буду?

“Стоя, боком, раком – как угодно. Я мог удовлетворить по несколько клиенток за ночь, и меня никто не спрашивал, каково мне, нравится ли мне эта женщина, хочу ли я ее, или меня от нее воротит.

Я должен был просто работать. Много и хорошо, а нет – меня ждали кандалы, от которых к тому моменту меня уже тошнило. На шее и руках так и остались следы. До сих пор. Их ничем не исправить, впрочем, как и само ощущение холодных “браслетов” на теле.

Я был рабом, и единственная поза, которую я особенно ненавидел, – чтобы она была на мне. Я сам любил доминировать и в постели никогда не позволял подчинения над собой.

Очень быстро меня уже воротило от нежного секса, и я сам мог получать удовольствие только от жестокости и боли”.

– Нет, я… боже, конечно, нет. Ничего такого я не думала. Я просто не готова.

– Ясно.

Марат недоволен, но все же спокоен. Как танк, не знаю… может, у него такой характер? Я все никак не могу понять, какой он на самом деле.

– Голодная?

– Нет, спасибо. Я устала, если честно. Хочу спать.

– Ложись.

– Можно оставить свет включенным?

– Зачем?

Чувствую себя маленькой вредной девочкой. Но, с другой стороны, этот красавчик мой муж, так что можно немного покапризничать.

– Просто хочу. Я так сплю.

Марат подходит и включает свет на двух тумбочках. Проявление заботы? Он такой безотказный, что мне даже неловко. Хороший. Мой муж очень хороший.

– Спасибо.

– Располагайся. Если будет что надо – скажешь.

– А вы…

– Никки, можешь на “ты” ко мне обращаться. Мы не в султанате. Я не твой… хм, на “ты”, пожалуйста.

– Ладно. А вы, то есть ты – отдельно будете спать?

– Я же сказал, Никки, насиловать не буду! Ты сама ко мне придешь, девочка. Скоро.

– Ты очень самоуверен. Может, и не приду!

– Все хотят, и ты тоже. Захочешь ласки – придешь.

От этих слов зашумело в ушах, я сильнее свела ноги вместе, но ничего не ответила.