Пока команда слаженно готовила пациентку к операции, я бросил быстрый взгляд в сторону Катрин. Она напряжённо следила за каждым моим движением. Её присутствие по-прежнему раздражало меня до глубины души, но сейчас я был слишком сосредоточен на спасении Жасмин, чтобы позволить себе отвлекаться на эту девчонку.

Когда всё было готово, я надел очки и сделал глубокий, судорожный вдох. Устроившись на жёстком операционном стуле рядом с неподвижным телом Жасмин, я приблизил к её голове хирургический микроскоп. В моих венах бурлил адреналин, придавая мне сверхъестественную ловкость и точность. Сжав в руке начищенный до блеска скальпель, я решительно приступил к операции, полностью погружаясь в процесс. Теперь не было места ни страхам, ни сомнениям – только холодная, безупречная концентрация и годы отточенного до совершенства мастерства. Я был полностью поглощён работой, каждая секунда которой была на вес золота.

Моя рука не дрогнула ни разу – ведь я был рождён, чтобы делать это. Я был призван спасать жизни, вырывая людей из цепких объятий смерти. И я был твёрдо намерен вытащить Жасмин с того света, какой бы ценой это ни далось.

Сначала я аккуратно установил временный разгрузочный наружный люмбальный дренаж, чтобы снизить внутричерепное давление. Затем, используя нейронавигационную установку Stryker, и, сосредоточенно глядя в окуляры микроскопа, я приступил к ключевому этапу – костно-пластической бифронтальной краниотомии. Осторожно, миллиметр за миллиметром, я отделял кость, стараясь не задеть ни одного важного нервного окончания. Обнажив твёрдую мозговую оболочку, я перешёл к следующему шагу – двустороннему субфронтальному доступу с перевязкой верхнего сагиттального синуса. Опухоль была как чудовище, которое поглощало ткани, нервы и сосуды.

Каждое движение было выверено до автоматизма, каждый надрез – безукоризненно точен. Я чувствовал, как время замедляет свой бег, растягивая секунду в вечность. Но именно в этот самый неподходящий момент, когда всё моё существо было сконцентрировано на спасении Жасмин, раздался громкий, неуместный чих Катрины.

– Простите, пожалуйста, я не специально! – виновато пробормотала девушка.

Я медленно обернулся к ней, прожигая Катрину ненавистным, испепеляющим взглядом.

– Не двигайтесь, не разговаривайте и лучше даже не дышите! – рявкнул я, заставив её вздрогнуть от страха.

В моём голосе и в каждом слове была такая неприкрытая ярость, что бедная девушка, сжалась в комок и попятилась к стене. Но её дрожащая рука случайно задела инструментальный столик, и он с грохотом обрушился на пол, разбрасывая скальпели и зажимы во все стороны. Девушка в ужасе бросилась подбирать инструменты.

– Чёрт, а я хотел уйти домой пораньше. – с горечью пробормотал Майкл, где-то сбоку от меня.

Но я проигнорировал его комментарий и громко рявкнул на Катрин:

– НЕ ТРОГАЙ НИЧЕГО!

Она резко вздрогнула и подняла на меня свои глаза, расширенные от ужаса.

– Но? Как же?

– Я, что неясно выразился? – прорычал я, сжимая скальпель в руке, и с трудом сдерживая желание вскочить, прижать эту пигалицу к стене и свернуть её тонкую шею.

В этот момент раздался оглушающий писк, и Майкл громко крикнул:

– Чёрт, у неё упало давление!

Я тут же сосредоточился на мониторах, лихорадочно пытаясь понять, что же произошло. Видимо, когда я сжал скальпель в руке, повредил что-то важное. Чёрт, этого только не хватало!

Пульс Жасмин едва прощупывался, а её дыхание становилось всё более поверхностным. Каждая секунда промедления могла стать роковой, а я всё ещё не мог найти способ остановить внутреннее кровотечение. Я чувствовал, как пот выступает на моём лбу, а сердце колотится как бешеное от напряжения.