До работы я добрался быстро, поскольку был поглощен своими мыслями. Эта история со сном пугала меня все больше и больше. Я было подумал, что полоснувшее меня когтями животное впрыснуло в рану какой-то яд. Нет, ну что за бред… я лежал в постели, я в этом уверен. Я не мог оказаться где-то еще, да еще и… непонятно где. Почему мое сознание так резко помутилось, я никогда еще не чувствовал себя так отвратительно. Это не болезнь, точно. А если и была бы болезнь, то какая? Ничего подобного, пожалуй, я никогда не видел. Да, я не врач, но все же. Благо, что кровь остановилась и не проступала через повязку. Рана была достаточно глубокой.

На студии было довольно много народу. Странно, но ведь так рано мало кто приходит. Что, уже одиннадцать? Как так… я не мог потерять столько времени в пути. Что происходит?..

Я дошел до павильона и взял стаканчик с водой. Пара глотков меня успокоят. Это все был сон, со мной все в порядке. Может, я и сейчас сплю, а все это мне чудится. Странный туман, рана, парнишка, – все это, все вокруг меня. Я очень скоро проснусь, и начнется новый день. Обыкновенный, как и все прочие в моей размеренной, устоявшейся жизни. На минутку я закрыл глаза.

Не знаю, что было после. Очнулся я уже в кабинете врача. Понял я это не сразу, потолки очень напоминали те же, что и у меня дома. Красиво переплетенные ветви вечно молодых лиственных деревьев. Я уж было подумал, что все это действительно было кошмарным сном, а сейчас все кончилось. Но свет из окна падал с другой стороны, а ветви были слишком уж тонкими. Врачом сегодня работал Шницель, небольшой йоркширский терьер. Он хорошо выполнял свою работу, сколько мне рассказывали. Сам я с ним ни разу не сталкивался, хоть и работал каскадером. На съемочной площадке в его смену калечиться мне еще не доводилось. Он ответственно относился к своей работе и никогда не пропускал мимо своего носа даже самые незначительные угрозы чьему-либо здоровью.

– Малкольм, ты меня слышишь?

Я нашел в себе силы только качнуть головой, так как еще не совсем пришел в себя.

– Ты можешь рассказать мне, что с тобой произошло?

Присевши на кушетке и свесив ноги, я наконец-таки продрал глаза. Дышалось мне несколько тяжко. Я посмотрел на Шницеля и промолвил:

– Я… не знаю сам. Правда. Просто пил воду. Закрыл глаза. Всё. Что произошло?

– Ты потерял сознание. Не знаю точно, сколько ты так пролежал, но здесь ты был без сознания не меньше получаса. Где ты поранился? – спросил он, кивнув в сторону моей повязки.

– Да я… порезался. На кухне.

– Покажи мне рану. Я обработаю ее как положено.

Я развязал узел на повязке и неспешно размотал бинт. Шницель взял мою руку и прямо ахнул:

– Дак у тебя же нет тут ничего!

– Как ничего?

В самом деле. Царапин там не оказалось. Для пущей уверенности Шницель покопался в шерсти, рассчитывая, видимо, что царапины совсем небольшие и легко спрятались под густой шерсткой. Но нет. Абсолютно здоровая и невредимая кожа. Шницель тяжело вздохнул и посмотрел мне в глаза:

– Малкольм, ты меня прости, но тебе точно нечего мне сказать? С тобой что-то произошло?

– Нет.

Ну нет, конечно нет. Мне только не хватало оказаться в доме для душевно больных. Я в порядке. В полном. Иначе и быть не может. А с тем, что это было, я разберусь сам. И позже.

– Ну, – пожал он плечами, – как знаешь. Я не вправе сомневаться в твоих словах, но я сомневаюсь в твоем состоянии. Что бы там у тебя не произошло, тебе следует отлежаться дома денек. Обмороки это не шутка. Работа у тебя опасная. Может, стресс или еще что похлеще. Отправляйся домой сегодня. Я предупрежу, кого надо, что ты не в состоянии работать. И, прошу тебя, не перечь мне. Я наслышан о твоем упорстве и ответственном отношении к работе. Я сам такой. Прописываю тебе покой. Никуда сегодня не ходи, отлежись, попей чаю с сонной травкой. Тебе это поможет. Я думаю, что ты просто маленько переутомился. Если, конечно, ты ничего не скрываешь.