Подумаешь, две тарелки не вымыла! Трагедь!

Он поволок меня назад, за руку держал крепко, я решила не сопротивляться. Успеется.

– Тебе сколько лет? – задал он нескромный вопрос. Но сейчас не время огрызаться. Того гляди затрещину даст. А если он приложится, то полбашки у меня отвалится, как у белкового торта.

– Восемнадцать, – гордо задрала я нос и выпрямилась.

– Так вот, в восемнадцать ты должна уметь делать очень простые вещи. Берёшь посуду, – отпустил он мою руку и всё сделал сам, – сгружаешь её в посудомойку, закрываешь дверцу, нажимаешь на кнопки.

Я бы ему поаплодировала, но белковый торт так и стоял перед глазами.

– Но и для тебя труда не составило, – наконец-то решила я взять реванш, предварительно отступив на безопасное расстояние. – Стоило ли так орать?

– Ты научишься всё делать самостоятельно, – заупрямился по-ослиному Орангутан. – Я терпеть не могу беспорядок, особенно на кухне.

Ну, в общем, да. Кухня у него не просто современная. Именно здесь, к моему удивлению, чувствовалась душа. Это я только сейчас поняла, оглядевшись.

– Ты должен понять, что я никогда ничего подобного не делала! – сложила я руки на груди. – А поэтому, будь добр, не рычи на меня. Когда орут и бесятся, учебный материал не усваивается, заруби это себе на носу.

– Есть и более доходчивые методы, когда наука и усваивается, и впрок идёт, – на лице его отразилось коварно-мрачное удовлетворение, а огромные ручищи сжались в кулаки.

Ой-ёй… Это он на что намекает-то?.. Если что, я против! Я не согласна быть тортом, что летит прямо мне в лицо!

12. Глава 12

Иван

– Не подходи ко мне! – взвизгнула эта беспокойная бестия и вжала голову в плечи.

Она что, подумала, я её бить буду? Её дома лупили за пакости? Надо же, какие страсти кипят в богатеньких домах, где растят ни на что неспособных принцесс.

Я ж её одним щелчком с ног свалю. А она такая храбрая, глаза отчаянные. Красивые глазища, карие. Точная папильонка. Но трусит тоже, как собачонка: тявкает неистово и задницей пятится.

– А то что будет? – осклабился я. Далеко за полночь, я устал, как собака, почти сутки не спал, а тут… бодрящий коктейль на сон грядущий. Ну, прям очень бодрящий. – Покусаешь, папильонка?

Она заметалась, пытаясь сообразить, что и как.

– Вызову полицию! – «сообразила» Шушка. – У меня телефон теперь есть!

– А симка там имеется? – вежливо поинтересовался я. – А счёт пополнен? – продолжил её добивать, зная, что она вряд ли проверяла. Ей само наличие гаджета душу грело, а глаза разбежались при виде кучи пакетов. Она в них носик свой любопытный совала – я хоть и злой был, внимание обратил.

Растерянное лицо Сусанны дорогого стоило. И пока она не опомнилась, я её «добил»:

– А впрочем, можешь звонить во все колокола и куда угодно. Как только приедет полиция, я тебя сдам. Скажу, что ты сбежала из дома, попросила политического убежища, расколотила дорогую вазу, отказалась сотрудничать и попросилась назад, к папочке.

Удар был сильный. Такой может и сломать. Кого угодно, только не Сусанну. Она хлопала ресницами, покачивалась, стоя в одном тапке. Забинтованную ногу выставила вперёд. Видимо, рассчитывала, что я буду жалеть. Я и жалел, но глубоко в душе. С такими, как Шуша, нужно быть строгим, иначе сядет на шею, ноги свесит и будет погонять, как козла.

– Я не просилась, – открыла она рот.

– Что? – усилием воли отвёл я глаза от её груди.

Трудно меня осудить. Ведь вздымается! Я даже нить разговора потерял.

– Я назад не просилась! – кинула она шаровую молнию взглядом. – Не дождёшься, понял, Орангутан! Показывай, на какие кнопки нажимать!

Неплохо. Думал, она больше будет сопротивляться и выделываться.