Саша посмотрела на Джонатана, на коневоз, на Джонатана. Решившись, она открыла леваду. Джоник покорно стоял у ограждения, не собираясь выходить. Саша решительно взяла его за недоуздок и вывела на тропу.

– Джонатан! Иди в поле! – сказала она, легонько подталкивая коня. – Только недалеко. Я тебя потом заберу. Слышишь? Понимаешь меня?

С КПП доносились звуки скандала. Судя по всему, Барабас не оформил пропуск, и теперь охрана не пускала его на территорию.

– Да я.! – орал Барабас. – …Да вас!. С этой чёртовой конюшней!

Впопыхах Саша не закрыла леваду и не заметила, как следом за Джоником, настороженно озираясь, вышли ещё два коня.

– Э-эй! А вы куда? Давайте назад! – заметалась Саша, когда увидела, что за ней с Джонатаном увязались эти двое.

Она замахала руками, пытаясь загнать коней обратно, но те разошлись в разные стороны, и ничего не получилось.

Тем временем скандал на парковке достиг апогея. Охранник в сердцах что-то крикнул Барабасу, а тот в ответ яростно нажал на клаксон.

Резкий звук испугал коней. Все трое вскинули головы. Джонатан шарахнулся вбок, тревожно заржал, раздувая ноздри. Замер. И вдруг рванул вперёд. Но не в поля, а к дороге. Двое других тоже понесли.

– Стойте! Не-е-ет! Джонатан! Туда нельзя! – заорала Сашка.

Но кони словно обезумели. Они мчали за Джонатаном, который рвался к шоссе, как будто перед ним был берег моря. Как будто вместо шума машин от дороги доносился рокот волн. Ветер трепал его гриву, и Джонатану казалось, что всё лучшее, что было, вдруг вернулось – этим сумасшедшим галопом, встречным ветром, свободой!

– Сто-о-о-ой!

Сашка знала, что ей не догнать коней, но всё равно бежала следом. Она спотыкалась, падала на кочках, поднималась и снова мчалась вперёд.

– Джонатан! Остановись!

Всё было бесполезно. Кони отдалялись от неё, мелькая в оранжевых отсветах фонарей, похожих на отблески пожара.

Лиза с трудом пристроила седло в амуничнике, облегчённо вздохнула, вышла в коридор и вдруг услышала доносящиеся с улицы крики. Она зашла в ближайший денник, в углу которого, похрапывая, жевала сено чья-то кобыла. Лиза поднялась на цыпочки и посмотрела в окно. Три чёрных силуэта с развевающимися хвостами и гривами мчались через поле к шоссе. В темноте за ними бежала, отставая, маленькая фигурка Саши.

– …Мусечка, запомни! – сказала Ба. – В любом салате есть только два главных ингредиента: нарезка и заправка!

В кухне было светло и жарко. На плите скворчала маслом сковорода. Мама от души била по кускам мяса специальным молотком. От каждого удара оставались квадратные вмятины, что делало отбивные похожими на вафли. Ба филигранно резала помидоры, лук, редис и огурцы – вдумчиво, соразмеряя один кусочек с другим, как будто собиралась сложить из них пазл.

За окном выл ветер. Он бушевал на балконах, сердито передвигая пластмассовые стулья. Стонал в форточках и устраивал сквозняк, если в квартире было открыто больше одного окна. В доме напротив он трепал бельевую верёвку – как хулиган, который старается стрясти с прищепок все эти футболки, трусы и простыни. Он швырялся снегом, засыпая дорожки, скамейки, дома. Метался во дворах и выл в переулках, надеясь убедить всех, что он здесь – главный и надолго. Может, навсегда.

В углу кухни урчал телевизор. Ни мама, ни Ба не обращали на него внимания. Но для общей картины он был необходим – как третий собеседник, достаточно равнодушный, чтобы разрядить обстановку.

– А где Саша? – мама задала вопрос, которого Ба ужасно боялась.

– …Соль передай, пожалуйста. И перец, – ответила Ба.

Она чувствовала себя круглой дурой. Куда как просто было отпустить Сашку на конюшню! Заключить с ней молчаливый договор о поддержке. Но на часах уже полвосьмого, а Саши нет! И отвечать за это придётся Ба. Чтобы скрыть беспокойство, бабушка сосредоточенно занималась заправкой салата: две ложки оливкового масла, одну – кунжутного, перец белый и чёрный, каперсы и соль, пятнадцать капель сока лимона – что бы ещё? Ба придумала сухой чеснок, горчицу, розмарин, соевый соус. Жаль, процесс приготовления салата не может длиться вечно.