Ян заглядывает в свой смартфон. Наверняка сейчас видит то же, что несколько секунд назад наблюдала и я.

Боль накрывает меня во второй раз. Она везде и в то же время нигде.

Одно дело — обсуждать с Яном ситуацию с сыном. И совсем другое — видеть, что он сейчас на него смотрит. Пусть и с экрана смартфона.

Ян лишь чуть-чуть сводит брови. Выглядит задумчивым. Если бы я заметила сейчас тень улыбки или блеск радости, или отцовской гордости в глазах, то… Не знаю, что со мной случилось бы. Меня бы просто размазало.

— Как? — единственное, что произносит Нина Андреевна и опускается на край дивана.

Александр Васильевич выглядит менее удивленным. Впрочем, он не привык слишком ярко демонстрировать свои эмоции. В любом случае, услышанное не оставило и его равнодушным.

— Сынок, как же так? Ты и Мира, — взгляд свекрови мечется между нами. — Ты ей изменил?! Мы не так тебя воспитывали! Ян!

— Это случилось до, — коротко отвечает Ян.

Он выглядит абсолютно спокойным. Разве что складка между бровями не до конца разгладилась.

— Ничего не понимаю, — качает головой свекровь.

— Что делать собираешься? — тон Александра Васильевича почти идентичен тону Яна. Разве что звучит чуть-чуть холоднее.

— Брать ответственность. Ребенок ни в чем не виноват.

Свёкор снимает очки, массирует веки. Мне кажется, что он пытается свыкнуться с мыслью, что в нашей семье произошло неожиданное пополнение.

— Уверен, что твой? — задает следующий вопрос и возвращает очки на место.

— Да, сынок, ты уверен?

— Абсолютно.

В гостиной снова виснет пауза.

Мы стоим с Яном друг напротив друга. Нас разделяет столик, на котором стоит поднос с чаем. Но в эту секунду мне кажется, что между нами начинает разрастаться пропасть.

Обнимаю себя за плечи. Смотрю на Яна. Он в мою сторону — нет.

— А кто мама мальчика? Как его зовут? Надеюсь, мы сможем с ним познакомиться?

Каждый из вопросов Нины Андреевны только сильней вскрывает мою грудную клетку.

Не выдерживаю, разворачиваюсь и быстрым шагом ухожу в сторону ванной. Подбородок трясется. Глаза обжигают слезы. Внутри — агония.

Это просто мальчик. Просто мальчик. Ребенок. Он ни в чем не виноват. Не виноват. Виновата его мать. Которой физически нет рядом с нами. Но которая уже отравой вошла в нашу с Яном жизнь.

9. Глава 9.

Тянусь за салфетками, что лежат на полке у зеркала. Вытираю слезы. Всхлипываю.

На душе невыносимо паршиво. Хочется забиться куда-нибудь как можно подальше и просто побыть в тишине. Не знаю, на час или, может, на пару лет.

Перед глазами всё снова расползается. Так быстро и основательно, что это даже пугает.

Опускаюсь на бортик джакузи. Прижимаю очередную сухую салфетку к лицу. Проваливаюсь в свою боль.

Слышу шаги за дверью.

Замолкаю. Не двигаюсь.

Эти шаги я узнаю из сотни тысяч других. Правда, не знаю, что чувствую, слыша их: облегчение или тревогу.

Ян молча заходит в ванную комнату. Находит меня взглядом. Всё еще кажется немного сердитым.

— Я ничего не говорила твоей матери, — выдавливаю.

Не хочу быть виноватой в том, чего даже не собиралась совершать.

Ян ничего на это не отвечает. Он подходит ко мне и с легкостью поднимает на руки. Я немного пугаюсь. Крепко хватаюсь за него, обвиваю руки вокруг шеи.

Меня снова душат слезы. Снова плачу. Тихо. Но чувствую, как промокает ткань рубашки на плече у Яна.

— А где родители? — шепотом спрашиваю, когда мы оказываемся в нашей спальне.

— Уехали.

Понятно.

Ян их просто выпроводил. Чувствую себя неловко из-за этого. Нельзя так с родными, но Ян придерживается иного мнения. Всегда оставляет небольшое расстояние между нашей семьей и нашими родителями, чтобы они не вмешивались лишний раз.