Леонид придавал большое значение своевременной чистке гладильного барабана: налипавшие на нем твердые включения и нитки являлись причиной вмятин и отпечатков, которые понижали сортность ткани. Важные подсказки Леонида помогли мне быстрее сориентироваться в новой для меня профессии. Леонид приехал из Москвы, с женой и двумя дочерями, годом раньше меня. Там, еще в конце семидесятых, ему предложили уйти с должности старшего научного сотрудника текстильной лаборатории института.

Это было связано с получением отказа в его ходатайстве на выезд в Израиль. До 1989 года Леониду пришлось работать часовым мастером. Руководство завода в Кирьят-Гате признало диплом Леонида и доверило ему ответственный участок работы. А профессия часовщика ему пригодилась и здесь. Когда у многих из репатриантов цеха советские часы не выдерживали жары и влажности, Леонид оказывал нам свои услуги, но только безвозмездно. Мой новый «Салют» он ремонтировал несколько раз, пока я не заменил его «вечными» часами западного производства.

К нему я относил и наш завод, хотя сначала здесь я не все принимал на ура. Так большая часть рабочих завода работала в две смены продолжительностью 12 часов. Нормированная продолжительность рабочего дня составляла девять часов, вместо привычных для репатриантов восьми. По семь часов работали здесь и в пятницу. Так что, вместо пятидневной, рабочая неделя являлась шестидневной. Таким образом руководство завода как бы обеспечивало достойный заработок рабочим – за счет повышенной оплаты сверхнормативных и ночных часов.

Численность рабочих ашпары в одной смене составляла 25-30 человек. В период трехмесячного обучения я работал только в утренних сменах. В связи с этим на протяжении одной недели я присматривался к работе неразговорчивого чилийца Сантоса. Всю вторую неделю я едва успевал выполнять команды не умолкавшего еврея Моти. Уроженцу Румынии было лет тридцать. В цехе он представлял «еврейское меньшинство», которое не превышало 10% до нашего приезда. Остальную часть работников завода составляли жители Газы и Хеврона.

Из-за обострения палестинского террора в 1987 году руководство предприятия взяло курс на сокращение арабских рабочих с территорий. Их заменяли рабочими, которых приглашали из, Пуэрто-Рико и Чили. Массовая замена тех и других новыми репатриантами из СССР началась в 90-х годах. 30 летний Тайсир из Газы приходился отцом шестерым детям (от одной жены). На содержание второй супруги у него пока не было времени и денег. В разговорах со мной он не скрывал недовольства тем, что из-за нас «русских» остались без работы его отец и два брата. Махмуд и Набиль выражали свое недовольство иначе. Проходя мимо нас, они произносили арабское ругательство, что позднее я выяснил у Тайсира.

Мне больше хотелось работать в смене Моти за его полное доверие мне, новичку. По истечении всего одной недели он заправлял в станок очередную партию ткани и исчезал «на перекур» на 30–40 минут. А я таким образом быстрее научился самостоятельно управлять станком. Обратив внимание на это, мой наставник исчезал и на трехчасовые «перекуры». От этого кипели от злости сменный мастер Марко и начальник цеха Давид. Но этого и хотелось Моти. Так он добивался «увольнения с работы по решению администрации».

Это давало бы Моти право на получение накопившейся у него за 12 лет компенсационной суммы. Правило не распространялось на работников, которые увольнялись с работы по своей инициативе. Моти все же домучил начальство, чтобы найти работу с лучшими условиями оплаты труда в отраслях машиностроения или электроники. Это явление обретало массовый характер на заводе. Поэтому его руководство взяло курс на трудоустройство работников возраста 45+.