Это выглядит так, будто он меня добивается. Меня, Лохнесское чудовище. Некрасивую Ваньку, у которой четыре ноги и восемь локтей. И я на всё закрываю глаза. Плюю на осторожность, отчаянно тянусь к парню, что предлагает мне то, чего никогда не было, но чего очень-очень хотелось.

– Ну, давай попробуем, – бормочу я с дрожью в голосе и пытаюсь удержать дрожь в теле, чтобы он не понял, не увидел. Но Ян всё трактует по-своему.

– Ты замёрзла, – хватает он мои озябшие ладони в свои, и я предпочитаю промолчать. Пусть думает, что меня колотит от холодного ветра. – Пойдём отсюда. Я хочу и сегодня готовить для тебя. Ты позволишь?

Я желала этого больше всего на свете. Впрочем, предложи он мне в прорубь сигануть, чтобы закаляться, я бы пошла за ним не раздумывая. Шла бы, закрыв глаза. Как тогда. Позволила бы вести себя. Лишь бы он был рядом.

10. Глава 10

Несколько недель с Яном – это глотки пьянящей свободы, какой-то дикой раскованности, постоянного смеха и радости. Никогда, никогда я не была такой счастливой, как в эти дни.

Разве что в детстве, когда ещё были живы родители. Но в той, прошлой жизни, я не понимала и не ценила простых и понятных вещей. Не знала, что однажды судьба распорядится мной жестоко – лишит самого дорого: папиного голоса, маминой доброты и света, уютного дома, где меня любили просто потому, что я их дочь – самая лучшая девочка на свете.

Мы встречались нечасто – раз или два в неделю. Я училась, он – работал и тоже учился. Нам всегда находилось, о чём поговорить, чем поделиться. Но были темы, которых мы не касались.

Он почти ничего не рассказывал о своей семье. Я не горела желанием плакаться о сиротской доле и роли приживалки в дядином доме. Солгала, что живу на съёмной квартире и не позволяла отвозить меня домой.

Я не хотела, чтобы кто-то узнал о Яне. Боялась, что тогда что-то изменится или рухнет. Хранила наши встречи в тайне и не спешила делиться нашим единением даже с Ксюшей, что дулась на меня и обижалась.

К сожалению, между нами пробежала чёрная кошка. Это тяготило меня, но словно издалека, приглушённо. Я была полна Яном и всем, что между нами происходило.

Я перестала дичиться, и нередко садилась в машину Яна – немного потрёпанную, но безотказную. Мы колесили по городу, общались и почти каждый раз приезжали в «ИзъЯнъ», где попадали в удивительный мир – только наш, куда никому не было ходу.

Я обожала, когда Ян готовил. Он с явным наслаждением кормил меня и любовался.

– Вы как инопланетные чудовища, – сказал однажды Зверь Ванька, – на какой-то своей планете, куда нельзя залетать бравым исследователям космоса.

– Не завидуй, – повёл бровью Ян, не сводя с меня глаз.

Ванька, в общем-то, оказался неплохим парнем, хоть я его и не понимала, и слегка побаивалась. Наверное, меня отпугивало в нём всё: и слишком гипертрофированные мускулы, и хмурый вид, и взрослость. Может, поэтому я заметно теряла блаженное состояние, как только он нарушал наше с Яном уединение.

– Ты Ваньку не бойся, – сказал однажды Ян. От его внимательных глаз не укрывалось ни малейшее колебание моих настроений и чувств. – Он хороший. Просто жизнь его не баловала. Выглядит угрюмым, а душа у него красивая. Надёжный друг. Мы друг друга уравновешиваем.

– Ничего не могу поделать, – разводила я руками, – он слишком… взрослый.

«Старый» – вертелось на языке, но вслух я этого не сказала.

Казалось бы – тринадцать лет разницы, а как пропасть. Куда ближе и понятнее Ян. И не знаю, что бы я делала, если б они с Иваном были ровесниками.

Умом я понимала, что такая разница в возрасте, как у нас со Зверем, – курам на смех, но сердце видело слишком взрослого мужчину, от которого всё внутри опускалось куда-то слишком низко и немели пальцы. И это страх, а не что-то прекрасное.