Я киваю, стараясь запомнить эту информацию. Прямо-таки чувствую, как окунаюсь с головой в мир Алекса, который решил основательно меня подготовить к… К чему? К нашей операции, которая на самом деле нечто больше, чем просто операция? Может, только для меня это игра, правила которой я не особо знаю? Кажется, все не так просто, как и ожидалось, но я понимаю, что не время докапываться с подобными вопросами к Алексу. Не время и не место. Или же мне этого пока знать не следует. Пока…

Мы проходим по небольшой аллее, которая сопровождена голыми деревьями, на которые прикреплены мигающие желтым цветом гирлянды. Почему-то именно вечером, когда темнота забирает последние остатки света, город преображается, словно девушка, собравшаяся на самую крутую вечеринку или нарядившаяся на свидание с самым важным человеком в ее жизни. Сиэтл надевает черное платье, которое облегает самые красивые места, и высокие золотые каблуки, заставляющие всех смотреть только на них. Светлые гирлянды могли бы ослепить, если бы этот город не надел солнцезащитные очки. И, наверное, блеск на губах – финальная черта, заставляющая город блестеть. Сиять. И все это только один Сиэтл.

– Как же красиво… – шепотом произношу я, посмотрев наверх.

И над макушкой переливаются гирлянды, словно корона поднялась в небо. Хоть и прохладно, но мне так тепло от этой атмосферы, которую замечаю не каждый день. Царит завораживающая темнота, которая забрала небо, сдерживающее слезы. Я всегда была сентиментальной – какое-то время мне не нравилось это, но только сейчас понимаю, что именно эта черта позволяет восхищаться обычными вещами так, как никто другой. И это прекрасно.

Наверное, на протяжении минуты я забываю о рядом идущем Алексе, который, уверена, восхищается этим парком так же, как я – если не сильней. Слушая его, понимаю, как сильно он любит Землю, благословляет все земные души и наслаждается временем, проведенным в этом теле. Наверное, это совсем другие ощущения.

– Почему ты никогда не хотел стать снова человеком? – спрашиваю я, когда мы выходим из парка и просто идем вперед, словно там нас что-то ждет. Но мы просто идем – в неизвестность, которая интригует нас обоих. – Просто все бросить и подумать о себе?

– Конечно, я так могу, но кто я после этого? Как мне с этим жить? – обреченно говорит Алекс, по-прежнему не позволяя мне убрать руку, которая обнимает его плечо. А я даже не замечаю этого, рассматривая темноту сквозь хмурые лица.

– Но ведь ты не будешь этого помнить…

– Верно, Венера, но я не могу бросить тебя. Наверное, я смогу уйти только тогда, когда тебе не будет нужна моя помощь. – Снова тот теплый взгляд, от которого я таю, словно снеговик в суровой России весной.

Я усмехаюсь:

– Держу пари, это будет не скоро.

– Это будет тогда, когда придет время.

После мы просто разговариваем, вспоминая все на свете – от моего детства до привычек Алекса. Он наконец-то рассказывает о себе, будто барьер, ограничивающий его, рассыпался – и теперь передо мной не загадочный хранитель, а весельчак Алекс. Тот рассказывает о себе так непринужденно и забавно, что я совсем забываю о том, кто он на самом деле. Забываю, что у нас есть особая и нерушимая связь, которая пугала меня. Кажется, это обычный парень, с которым я сходила на самое лучшее свидание – без пошлостей, излишней романтики и неловкости. Все идеально, как не бывает на первых свиданиях.

И мне бы так не хотелось вспоминать о том, что этот человек, рассказывающий о своих неловких и до жути смешных ситуациях, мой хранитель, который знает, как заинтересовать меня. Знает, что для меня смешно и что нет. И я не хочу думать об этом. Я просто растворяюсь в сегодняшнем вечере, наслаждаясь присутствием Алекса, каждый взгляд которого возрождает внутри что-то очень приятное.