Антоша…

«Я не знаю, помнишь ли ты меня».

Антоша… Антон Денисенко.

Все ребята знали друг друга с первого класса. Ты пришел в шестом.

Твоя мама, потрясающая женщина – красавица и умница, рассталась с твоим отцом и вышла замуж за директора завода. Твоего отчима перевели в Киров руководить очередным заводом. Так ты оказался в нашем классе.

Ты жил в новостройке в ста метрах от школы. Только пересечь площадь по диагонали.

Ты сидел на последней парте. Тихий и скромный. Несмотря на то что подросткам часто трудно вписаться в новый коллектив, твой характер позволил тебе найти если не близких друзей, то несколько приятелей.

Я сидела впереди, давала списывать диктант всем, кто сидел спереди, сзади и соседке по парте. И была рада, если тебя вызывали к доске. Я обожала наблюдать за тобой.

Спустя несколько лет, твоего отчима перевели в Смоленск поднимать очередной завод. Поэтому десятый класс ты оканчивал не с нами.

Ты не видел меня на выпускном. В платье цвета ясно-голубого неба. Тебя не было. А больше я ни с кем не хотела танцевать. Кто-то приглашал меня, но даже не задержался в памяти.

В Смоленске жила моя бабушка. Переехав туда после окончания школы и поступив в педагогическое училище, я нашла тебя. Это было не трудно, наши мамы сохранили контакты друг друга.

Разве ты не помнишь, Антоша? Это была осень и мой семнадцатый день рождения. Ты пришел ко мне и, как всегда, очень застенчиво вручил огромный букет великолепных красных гвоздик. Таких гвоздик я никогда – ни раньше, ни позже – не видела.

Хотя в моей жизни было много букетов, огромных, роскошных, сдержанных и стильных. От учеников, их родителей, от друзей, коллег, подруг и руководителей. Первого сентября цветы в квартире стояли везде, заполняя все вазы, ведра и другие подходящие емкости.

Тогда, в мои семнадцать лет, я долго смотрела на этот букет и понимала, что это какой-то знак… Но кто серьезно задумывается о знаках в семнадцать лет? Вскоре я об этом забыла и наши пути разошлись.

Последний раз мы виделись в 1988 году. Сейчас 2008-й. Прошло 20 лет.

Я переехала в Москву. А ты – женился. Отчим решил сделать тебе свадебный подарок и купил квартиру. По нелепой случайности она оказалась в том же доме, где жила моя бабушка. Все это я узнала позже от моей мамы.

Приезжая к бабушке и проходя вдоль дома, а он длинный – восемь подъездов, я мечтала встретить тебя. Надеялась, что ты выйдешь гулять с собакой. Может быть, в магазин. Или будешь возвращаться с работы.

Я встретила мальчишку-подростка, как две капли воды похожего на тебя. Он шел в компании ребят, но ошибиться было невозможно. Потому что – это был ты. Ты, каким я тебя помню. 20 лет назад.

Я встретила всех знакомых мне с детства людей. Абсолютно всех. Кроме тебя.

А потом уехала в Германию.

Во всех новостях только одно: «Подросток зашел в здание своей школы и расстрелял детей и учителей. Число жертв неизвестно».

Тем не менее звонок сотрудников радио BBС из Москвы застает меня врасплох. Почему они позвонили мне? Мой диплом психолога признан в Германии и телефон занесен в различные информационные базы.

«Как вы думаете, является ли столь агрессивное поведение следствием того, что Тим Кречмер чрезмерно увлекался компьютерными играми?» – произносит девушка-корреспондент.

Я слегка в растерянности, но отвечаю: «Думаю, дело не только в компьютерных играх… Наверняка, было что-то еще, подтолкнувшее подростка совершить подобный поступок». А вечером мы узнаем, что сын нашей знакомой Елены, Борис, знал Тима Кречмера лично и занимался с ним репетиторством, подтягивал его по математике. А среди погибших ребят много русскоязычных детей. Детей переселенцев.