Дмитрий посмотрел в окно, и увидел сидящею вдали чей-то силуэт. Лунный свет освещал место, на котором сидела девочка и можно было разглядеть, что девочка сидела не на стуле, а в какой-то инвалидной коляске. А на ногах у нее было наброшено теплое одеяло. К ней подошел какой-то человек и посмотрел вдаль, в ту сторону, где находился дом Пелагеи.

Тут Дмитрий представил, что это он стоит возле нее. Он видит эту девочку, сидящую в коляске инвалида. Вдруг он неожиданно ощутил, что это все в какой-то мере происходит с ним самим. – «Я являюсь участником этой истории, и этот мужчина, а то есть тень от него, есть не кто иной, как я. Я рассказчик этой истории или один из ее героев». Итак, я вдруг услышал чей-то голос. Чей-то женский голос. Голос этой молодой женщины или девушки. Она, словно телепатически сказала: «Как-то раз я была в городе. Моя инвалидная коляска стояла возле какой-то реки. Вряд ли можно было сказать, что Эта река была на подобие Москвы-реки. Это, конечно, ни так. Загород, недалеко от деревни, где я жила протекала река. Не знаю, было написано об этом ранее, но что не напишешь? Итак, с этого момента и начинается моя история. История, которую я записала в своем дневнике, и рассказанная в моих письмах и E- Mail. Итак, начнем».

Итак, с чего же начать? Впрочем, начну с того, что ко мне, когда я находилась у какой-то речки, ко мне подошел какой-то молодой человек, и представившись, как Павел, спросил разрешение побыть со мной. Я сказала, что меня зовут Дарья, и внимательно посмотрела на Павла. Павел был красив собой. Он не был силен физически, но был чертовски привлекателен. Правда, у него был один физический недостаток. Он был слеп на один глаз. Он рассказал мне, что он потерял глаз, когда ему было семь или восемь лет. Он рассказал мне, что однажды в школе, во время продленного дня он играл с ручкой, и случайно выколол себе глаз. Да уж, не повезло, так не повезло. – «Эта история произошла на самом деле, много-много лет тому назад». – Затем Павел поинтересовался, как такое произошло, что я потеряла ноги. Я рассказала ему свою историю. Рассказала, как по глупости, цепляясь за электричку и ехав на ее крыши, можно получить травмы, которые порой остаются на всю жизнь, и которые уже никак не исправишь.

Павел посочувствовал мне и сказал, что ошибки не исправить, если они уже совершены. Да, он прав. Некоторые ошибки нельзя исправить, как бы мы этого ни хотели. Одни ошибки исправлять поздно, а другие просто невозможно. Так или иначе, человек совершает за свою жизнь массу ошибок, и многие из них не исправить.

Павел со мной согласился. Он, как никто знал, что ошибки ли как он выражался, оплошности не исправить.

Глава № 5

Проклятие

Мы не можем сотворить чудо. Ошибки не исправить. Порой они напоминают о себе всю нашу жизнь. Преследуют нас и неотступно напоминают нам о том, что произошло с нами не так давно. Давно. Что это такое, давно? Срок давности? Давнишняя мысль, пришедшая в голову ни так давно и порой так недавно. Что это такое? Определенного ответа на этот вопрос нет. Его не может быть в принципе. Ведь так давно это так недавно. Миг и секунда уже далеко от самого́ мига нашего недавно. Ведь недавно это давно, а давно это недавно. Мы никогда не задумываемся над тем, что есть давно и что есть недавно. Ведь недавно так близко, а давно так далеко, а может быть и нет.

Пелагея, смотря на меня, сказала:

– Эта девочка-инвалид не может обрести счастье. – она сделала паузу и продолжила. – Для нее счастье заключалось в ее свободе, а свобода гарантировала ей безмятежную жизнь. Но, – продолжала она, – свобода – это злосчастье. Злосчастье для нее. Все хотели, чтобы свобода исчезла, кануло в Лету, так сказать. Эта девочка, ее звали Дарьей как могла, противилась насилию уничтожающею свободу. В конце концов, свобода убила ее. Убила вместе с ее матерью, которая так желала своей дочери только добра, и не могла смериться с тем фактом ее жизненного пути, что она ни такая, как она. Она не подчинялась строгим законам иерархии, ее постулатом, в которых придерживалась ее мать. – «Вся власть советом, а земля крестьянам», – это и был лозунг ее матери, Клавдии Ивановны Мщэртц. Она не смирилась с политическими взглядами своей дочери, и предпочла убить ее. Но этого у нее не вышло. – продолжала Пелагея свой ужасающий по своей сути грустный рассказ. – Но она ошиблась. Дарья осталась в живых, а ее мать умерла в больнице. – она сделала горькую паузу. – Возможно, этого не случилось бы, – продолжала Пелагея, – если бы ни одно обстоятельство.