Я водружаю ее к себе на колени, как маленького ребенка, нежно обнимая, тем самым даю понять, что она в безопасности.

— Пожалуйста... прекрати... — хнычет она между всхлипами.

Ее глаза все еще закрыты, но только сейчас я вижу, что она наконец-то проснулась, потому что ее маленький носик морщится из-за света, который проникает в комнату из коридора.

В моей груди щемит от непонятных эмоций, когда я вижу ее в таком состоянии.

Мне в прямом смысле больно, ощущение, будто меня пнули ногой по ребрам. Никогда в жизни не думал, что буду испытывать к кому-то такие чувства, что буду желать забрать себе чужую боль, страхи, но но сейчас так и есть. Я готов с радостью понести этот груз, лишь бы увидеть ее улыбку, а не дрожащие от страха губы. Я хочу помочь ей, сделать так, чтобы ей стало легче, но я не знаю как, и это самое страшное во всем происходящем. Я не знаю, как ей помочь.

Все ее тело, дрожит, как лист на ветру, а по щекам катятся крупные слезы. Я наклоняюсь и целую ее в лоб, желая, чтобы она поскорее опомнилась от этого кошмара, чтобы открыла свои большие синие глаза. Тонкий слой холодного пота покрывает мои губы от этого короткого контакта, и я прижимаю ее к себе чуть крепче, чтобы убедиться, что ей тепло, безопасно, надежно.

— Герман, как хорошо, что ты пришел — наконец произносит она.

Ее голос хриплый и тихий, но все еще приятный для меня. Я отстраняюсь, но лишь настолько, чтобы посмотреть на нее. Я еще не готов отпустить ее.

Мои глаза сталкиваются с парой припухших голубых глаз, взгляд в них все еще потерянный, но все же это самые красивые глаза, которые я когда-либо видел. В них таятся тайны и хотя мы знакомы совсем не долго, мне кажется, что я знаю ее всю жизнь.

Представляю как бы ахерел Костян, если бы я ему рассказал о своих мыслях и чувствах.

— Да я здесь, все хорошо, — пытаюсь успокоить ее. — Это был сон, просто дурной сон, здесь ты в безопасности.

Мне кажется, что я уже говорил ей это раз пять за день, но если понадобится, я скажу ей это пять миллионов раз.

Я не перестану говорить ей об этом, пока она не поверит мне.

Я смотрю на нее, впитывая этот момент. Сейчас я осознаю, что это самая близкая близость, которую я когда-либо имел с кем-нибудь.

То состояние, в котором она сейчас находится, делает ее чрезвычайно уязвимой, я вижу это в ее глазах, она словно обнажена. Ее душа раскрыта передо мной.

Она ничего не говорит, но я чувствую, как она успокаивается. Ее тело становится все менее и менее напряженным в моих объятиях. Через некоторое время, когда я убеждаюсь, что с ней все в порядке, я начинаю отстраняться. Как бы сильно я ни хотел обнимать и прижимать ее к себе, я знаю, что не должен этого делать.

Я не могу привязываться к ней и особенно думать о ней в сексуальном плане. Хотя уже чувствую, что привязался, я хочу защитить ее, чувствую себя собственником. Не хочу, чтобы она пропадала из виду, хочу, чтобы была только в моих объятиях. Хочу оградить ее от остального мира.

— Ты... ты в порядке? — спрашиваю я, отстраняясь еще немного.

— Да... ты... — Она начинает заикаться и не смотрит мне в глаза, как будто ей стыдно или она боится сказать то, что у нее на уме. — Ты можешь... ты останешься со мной? Хотя бы ненадолго.

Орган в моей груди начинает бешено биться, как же я могу сказать "нет"?

— Конечно, я останусь так долго, как тебе нужно, только позволь задать тебе один вопрос.

— Да, — нерешительно шепчет она.

— Твой папа или мама знают? Ты когда-нибудь говорила им о том, что с тобой случилось?

Я знаю, что спрашивать подобное не очень правильно, тем более я не особый специалист и к тому же понимаю, что это не то, о чем она горит желанием рассказывать.