- Что ты делаешь? – не сразу спросила я, пораженная его поступком.

- Ты горячая, - ответил он. – Я сейчас вернусь. И не смотри на меня так, словно я предложил тебе руку и сердце. Еще в Питере меня научили таким способом мерить температуру.

- Как ее звали? – Я заставила его обернуться.

- Кого?

- Учительницу. Только женщина могла научить целовать лоб, чтобы понять, есть температура или нет.

Он не ответил. Его быстрые шаги сотрясали ажурную лестницу. Через некоторое время взревел двигатель «Махиндры».

- Доктор, ее точно не нужно положить в госпиталь?

- Нет. День-два - и все пройдет. Больше питья.

Опять шум двигателя, а я погрузилась в тревожный сон. Мне снился Санджай, тянущий ко мне руки. Сначала я думала, что он хочет обнять, и с радостью кинулась к нему навстречу, а он сомкнул пальцы на моей шее и принялся душить.

- Пей.

Что-то горькое заставило поморщиться.

- Что со мной?

- Вирус. Ты зря ходила на набережную Аланди Гат. Там водятся комары, а они переносчики болезней.

- Папа знает?

- Да. Но приехать пока не может. Я успокоил его, что ты в надежных руках. А потом, уже поздно что-либо менять.

- Почему поздно? – испугалась я, плохо соображая.

- Твоей репутации конец. Я ночевал у тебя.

- Когда это ты успел? - Я разглядела щетину на его скулах.

- Прошедшей ночью. Ты горела, и я остался, никому не доверяя тебя.

Я повернула голову, потянувшись за стаканом с водой, но Санджай опередил меня. Рядом с кроватью стоял штатив с капельницей.

- Ничего себе!

- Я не позволил им увезти тебя в инфекционную больницу. Хотел положить в военный госпиталь, но меня успокоили.

- Значит, репутации конец? – повторила то, что волновало больше всего.

- Не смейся. У нас, стоит парню подержать девушку за руку, как их тут же объявят женихом и невестой, а тут мужчина второй день живет в доме незамужней женщины. Анила приходила. Спрашивала, выходишь ли ты замуж.

- Что ты ответил?

- Сказал, если выживешь. А она убежала вся в слезах.

- Шайтан…

- Прости. Я потом попытаюсь объяснить, но, боюсь, меня не поймут. Здесь не Европа. Надеюсь, мы справимся. Ты уедешь домой, а я в крайнем случае переведусь в другую часть.

- Я не об этом переживаю. И я знаю, почему заплакала Анила. Она думает, что я скоро погибну.

- Сия, доктор заверил меня…

- Нет, Санджай, по ее разумению, я не от болезни должна умереть, а от проклятия виллы Сунила Кханны.

Санджай встал и опять поцеловал мой лоб.

- Вроде не горячая.

- И не сумасшедшая. Я сейчас расскажу тебе все с самого начала, а ты сам решай – смеяться или плакать.

Я рассказала и о трех желаниях, и о трех невестах, и о разговоре с бабушкой Анилы. Единственное, что утаила – содержание последнего предложения, на котором ручка отказалась писать.

Я ожидала, что Санджай скептически улыбнется и посмотрит на меня, как на глупую гусыню, поддавшуюся панике. Но он был внимателен и серьезен.

- Где этот дневник?

- Внизу, на диване. Только, пожалуйста, не читай его.

Через некоторое время мужчина вернулся, держа в руке злополучный дневник. Взяв стул, сел у кровати.

- С виду обычная вещь. Не современная, да. Но по выделке кожи, тиснению букв, позолоченным срезам страниц можно сказать, что не из дешевых. Явно не индийского происхождения. Сколько лет бабушке Анилы?

- В этом году будет восемьдесят.

- Значит, о дневнике она впервые услышала семьдесят лет назад. Сорок седьмой год. Похоже, что дневник действительно из того времени.

- Но в нем не было ни одной записи!

- Ты уверена? Может, ты их пропустила, страницы склеились или чернила выцвели. Раньше писали чернилами, и они имели способность выгорать.

- Вот смотри! – Я взяла из рук Санджая дневник, развязала ленточки и, начиная с последней страницы, веером пролистала их. – Видишь? Ни намека, что до них кто-то дотрагивался. А вот здесь пошли мои записи.