Нам жить с суворовской закалкой

Нет, тому не бывать, чтобы я позабыл,

Как угодно пусть годы летят,

Тех, кто жизнь понимать меня здесь научил

И вручил – в добрый путь! – аттестат.

Нет, тому не бывать, чтобы я позабыл

Мне всегда дорогие места,

Где весной своей жизни я в юности жил,

Где учился, дружил и мечтал.

Нет, тому не бывать, чтобы не вспоминал

По-семейному близких людей,

С кем я юность делил и кого называл

«Круг знакомых, подруг и друзей».

Кем кто станет из вас через сколько-то лет,

Я, конечно, узнаю потом,

И пошлю свой суворовский бодрый привет

Вместе с тёплым, сердечным письмом.

(Прочитано на торжественном построении Ставропольского суворовского училища в день проводов выпуска 1949 года).

Развенчание культа личности Сталина застало меня после демобилизации студентом Московского государственного института международных отношений. Воспринял всё как затяжную драму, задевшую не только всю страну, но и нашу семью, прежде всего неоправданным арестом отца как «врага народа», хотя он и был потом полностью реабилитирован…

Сталин умер в марте 1953 года. А уже года за два до этого мне, тогда лейтенанту Таманской гвардейской дивизии, не давали покоя потайные мысли: мы ложимся спать и просыпаемся под радиогазетное прославление товарища Сталина, но ведь ему уже за 70, а о нём пишут, будто он бессмертен. Как переживём неизбежное?

Мне довелось быть очевидцем и участником разыгравшейся в стране трагедии. В дни похорон вождя мне с моим взводом солдат была поставлена задача вместе с ещё тремя взводами роты стать в оцепление на площади перед зданием Моссовета. Задача – любой ценой удерживать толпу обезумевших от горя людей, которые рвались к гробу Сталина в Колонном зале Дома Советов, давя друг друга, готовые растерзать меня и солдат…

Вскоре стал складываться культ личности генерального секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева. На очередном партийном съезде некоторые члены Политбюро, в том числе кандидат в генеральные секретари Леонид Ильич Брежнев, в коротких речах успевали повторять слова «дорогой Никита Сергеевич» по 10–15 раз. Я возмущался вслух, что не прошло бесследно. Когда работал в газете «Правда» одним из заместителей ответственного секретаря по международным отделам, то «за нарушение партийной этики» был уволен в два счёта…

О культе личностей хорошо сказал после победы сам Сталин: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся».

Культы – продукт тоталитаризма и несвободы. Лучшее противоядие – подлинная демократия.

В Москве проводится IV Всемирный фестиваль демократической молодёжи и студентов с участием 34 тысяч юношей и девушек из 131 государств – самый массовый слёт юных посланцев со всех концов Земли за всю её историю. Демобилизованный в 1956 году и ставший студентом Института внешней торговли (объединённого вскоре с МГИМО) Борис Рачков участвует в фестивале как переводчик с английского языка у самодеятельной озорной группы «Лондонские танцоры». На праздничной волне настроений пишет «Фестивальную песню», опубликованную в одном из местных молодёжных листков и исполненную при закладке гостями роскошного ныне «Парка Дружбы» близ метро Речной вокзал. Фестиваль дал темы и для первых крупных газетных статей Рачкова, которые начал регулярно публиковать «Московский комсомолец».

Из переписки через газету подружившихся на фестивале Весты Франк и Бориса (МК. 23 сентября 1958 г.). Веста: «Я никогда не забуду два русских слова МИР и ДРУЖБА, которые теперь знают в Лондоне все мои знакомые. Я мечтаю о мире, в котором нет войн, насилия, жестокости, дискриминации и всюду царят только мир и дружба!..» Борис: «Молодёжь всего мира не может не бороться против врагов мирной жизни, против войн. Одна из них только что принесла столько невинных жертв из-за справедливой национализации Египтом Суэцкого канала, которым почти сто лет единолично распоряжалась и наживалась Англия…»