Разгромим мы врага

Силою отважною.

Ведь смелость у нас

Есть у каждого…

Уходит на фронт и отец добровольцем,

Все трудности будут ему нипочём!

Не даст он пощады проклятым тевтонцам,

Врагов разгромит и вернётся в наш дом!

(При нападении Гитлера на СССР второклассник Борис со сверстниками находился под впечатлением фильма «Александр Невский», показавшего, как тевтонские псы-рыцари были разбиты; эти строки появились в стенгазете школы села Новоселецкого Ставропольского края, где семью застала война).

Сквозь тревожную военную дымку сороковых годов прошлого века отчётливо проступают трагические утраты и ужасы времён гитлеровского вторжения. Они кроваво избороздили и родную мне сельскую глубинку, и мою семью, которая после гибели отца на фронте в мае 1942 года не смогла эвакуироваться из-под наступавших захватчиков и более года жила в фашистской оккупации.

Невиданные миром битвы бушевали где-то вдали. Из нашей казачьей станицы Сотниковской Ставропольского края ещё до появления оккупантов ушли на фронт все боеспособные мужчины, вместо которых приходили похоронки, после каждой громко голосили женщины. Наступило обычное для военной России «бабье царство». Мужиков и тоже мобилизованных лошадей заменили женщины с детьми на всех работах в степи, на машинотракторных станциях, молочно-товарных фермах, овечьих кошарах. За отсутствием техники и с отправкой на мясокомбинаты даже старых волов приходилось впрягать в плуги и сеялки с трудом объезженных коров, им тоже помогали женщины и дети…

Врывается в память и такая страшная страница детства, как трагическая судьба эвакуированных к нам из осаждённого Ленинграда девяти мальчиков и девочек из еврейских семей. Детей спасали от наседавших там фашистов, но дети были настигнуты врагом в нашей глубинке. У маленьких ухоженных горожан мы, степные оборванцы, называвшие себя «хохлами» и «кацапами», стихийно перенимали правильную речь и безобидные детсадовские забавы. Заводилой среди нас стал долговязый и жизнерадостный мальчик Пиня, среди детворы – «Пиня, король подтяжек».

Гитлеровцы слишком быстро оккупировали наш край. Спасти юных ленинградцев уже никому не удалось. Одним ясным летним утром мы, любопытная детвора, взбудораженная взрослыми, поспешили за ними к кошаре за окраиной села. И увидели через её забор на «ковре» из многолетнего овечьего помёта своих ленинградских друзей с прострелами в голове, уложенных по росту – от Пини до маленькой девочки с рыжей косичкой…

Самое противоречивое впечатление той поры: отступавшие оккупанты уезжали на мощных грузовиках и мотоциклах. Наши входили в село пешком и на скрипучих подводах с упряжками костлявых лошадей. «Дядь! Как же вы Фрица догонять будете?» «Не дрейфь, мальцы! Наша техника пошла наперерез».

Детские тревоги за нашу военную технику окончательно развеялись лишь в суворовском училище, созданном в Ставрополе сразу после изгнания оккупантов. Там-то суворовцу Рачкову и открылись первые премудрости войны с применением механизированных армад в обходных маневрах и лобовых ударах. Мы изучали их на ещё горячих примерах Сталинградской битвы, Курской, Минской, Кенигсбергской, Берлинской и других операций.

Победа! Победа! Победа! –

Поют миллионы сердец,

Когда озверелым фашистам

Пришёл неизбежный конец.

Мы многих с войны не дождались.

Отец пал в сраженьях в Крыму.

Клянёмся, кто живы остались,

Страну не сдавать никому!

(Строки суворовца Рачкова поместил ротный «боевой листок» Ставропольского военного училища.)