У парней откровенно тупые и похабные взгляды, а девчонки… Одна из них – васильевская, занята только своим парнем, ей вообще плевать на происходящее, а Варька… Варька смотрит злобно и завистливо. Ее саму в этот момент обнимает тот самый парень, что первым схватил меня, и, похоже, ей такой расклад совершенно не нравится. 

Она недовольна тем, что Гарик предпочел меня ей. Я настойчиво и умоляюще смотрю в глаза своей якобы приятельнице, пытаюсь донести, что мне не нужен ее Гарик! Господи, мне вообще никто не нужен! 
Я не хочу здесь быть! 
Я домой хочу, к бабушке!

Но Варька, поймав мой, полный слез и мольбы взгляд, неожиданно кривится презрительно и отворачивается. 
Сердце в этот момент просто перестает стучать, и предательство до такой степени жутко и обидно, что я закрываю глаза и плачу. 

- Эй, ты чего ноешь, Малинка? – Гарик отвлекается от разговора с соседом, начинает меня лапать интенсивней, забирается за пояс джинсов, и я , умирая от омерзения, смешанного со стыдом, бьюсь в его руках, - да чего ты? 

Он удивляется, а затем вытаскивает руку из моего белья, хватает за подбородок  и присасывается к губам. 
Мерзко, противно елозит вонючим языком внутри, вызывая только рвотные позывы,  я изо всех сил цепляюсь за его шею, вгоняю ногти в толстую шкуру.

- Ого! – отрывается он от моих губ, взгляд дурной, бешеный, - вот это да! А ты горячая, а? 

Вокруг нас улюлюкают, орут, говорят какие-то гнусности его друзья, и никто, никто не видит моих слез, моих попыток прекратить это, спастись! 
Ощущение полнейшей безнаказанности этих тварей  и своей беспомощности, ущербности накатывает  мощно и лишает сил. 
Мне ведь и в самом деле никто не поможет. И этот ублюдок совершенно спокойно сделает со мной все, что ему захочется. 
И не важно, что потом он за это ответит ( не факт, кстати). 
Не важно. 
Важно, что я этого не переживу. Точно не переживу. Просто не буду уже такой, какая сейчас. Другой буду. 

- А ну пошли, - Гарик встает, хватает меня за руку и, никак не реагируя на мое сопротивление, тащит по тропинке куда-то в сторону речки. 

Мы уходим, провожаемые мерзкими комментариями и пожеланиями. 

Я все еще пытаюсь выдрать руку из его клешни, но добиваюсь только того, что он останавливается и… Несильно, но чувствительно бьет меня по щеке!

- Засохни, сучка, а то прямо при всех выебу, - злобно говорит Гарик и опять целует в губы. 

Затем тащит дальше.
А я… 
Я не сопротивляюсь больше. Иду, ошарашенная происходящим. Меня никто никогда не бил. Ни по лицу, ни вообще… Этот унизительный удар словно в один момент низводит меня до положения бесправного существа, не имеющего своего мнения и голоса. 
Губа немного немеет, ощущается металлический привкус крови, но это уже не важно… Кровь… Такая ерунда…
Слезы застилают глаза, кусты, куда мы углубляемся, бьют по лицу, я теряюсь в пространстве и потому не сразу понимаю, что мы стоим. 
Натыкаюсь на спину Гарика по инерции, тут же пытаюсь отшатнуться. 

- Какие вопросы, дядь? – говорит он кому-то нахальным, развязным тоном, по которому понятно, что тормозов у ублюдка нет. 

А я неожиданно понимаю, что мы умудрились кого-то встретить! Здесь! Возле речки, в темноте! 
Что это, если не спасение? 
Начинаю дергаться, пытаясь вырвать руку из хвата Гарика, он злобно и матерно что-то рявкает и прижимает меня к себе. 

- Никаких, - голос, низкий, глубокий… Знакомый. И фигура, еле различимая в полутьме, а для меня, учитывая залитые слезами глаза, вообще не различимая… Но огромная. Куда выше гада Гарика! 

- Тогда гуляй мимо, - выплевывает Гарик, - у нас тут свидание.