Агрономы располагались в страшных кибитках, напоминающих подсобку. Будто бы несколько старых грузовых контейнеров поставили вряд в два этажа, накрыли сайдингом, сделали внутри бедный ремонт и воткнули кондиционеры.

Им наверх по скрипучей шаткой лестнице. Роскоши в кабинете госпожи главагронома не было. Дешёвые полочки, бедная мебель, прохудившийся пол. Грязный диван, закиданный рабочей одёжей. Из харчей – чай и кофе в пакетах. Его всегда не хватало. Кто-то приносил из дома печенья и тортики по событию и без. Они мигом улетали в неизвестном направлении.

Ингрид Вульфовна села за свой скрипучий стул. За ней были исписанные мелом доски с запутанными данными. Какие-то формулы и химия, стрелочки да изображения росточков и семечек. Бесконечные листы с табличками и расчётами были намертво примагничены к доске; висели, видать, не первый месяц. На стеллажах сложены стопками учебники и журналы по агрохимии. Всё прокурено до никотиновых подтёков на обшивке. На столе – старенький компьютер и клавиатура с жёлтыми довоенными кнопками. Техника скрипела и жужжала, всасывая уличную пыль.

Раздражённая Инга начала беседу, смотря сквозь аудитора:

– Что вы от меня хотите?

– Хм, немногое, – достал внушительный список мелким почерком Титан. – В целом можете провести свою рабочую встречу, я понаблюдаю, а остальное – после.

– У меня нет для вас столько времени, сколько вы хотели бы! – краснела от злости Зорган.

– Уделите времени сколько получится.

– Тогда после планёрки, сейчас мне некогда!

Аудитор раздражал главного агронома своим неким спокойствием, фривольностью и излишней уверенностью в себе. Тут прибыли ещё земледельцы – грязные, в рабочей одежде. Робко поздоровались. Через минуту узкий кабинет был полон людей. Титан сидел на единственном несломанном стуле и делал какие-то пометки.

Тут началось страшное! Агрономы и начальники мелкой масти загудели о проблемах, которые у них накопились. Были и те, с которыми Титан успел познакомиться: по тыкве, салатам, томатам. Не хватает удобрений. Нет инвентаря. Люди уходят. Растения болеют.

– Мы сколько продержимся? – Зорган сделала мину полную негодования. Она что-то щёлкала в своём компьютере, прищуриваясь.

– Три недели нам удобрений ещё хватит, – смотря в пол, мямлил агроном, поднявший важный для себя вопрос.

– Аммофоску можешь взять со склада восемь, всё равно она там уже не потребуется! Ах, нет, не пойдёт. Отелло потом скажет: тыква сдохла потому, что я не доудобряла! С моркови возьми, на складе ещё хватит. Номер двадцать.

– Исполню! – радостно писал агроном в блокнот.

– А что делать с колышками на третьей? У нас их взять негде? – молился женский голосок из душной толпы.

– Какие к чёрту колышки! Вы доконаете меня! Здесь что, базар? Ты заявку писала?

– Конечно! У Ленцова лежит, у Аллы. Всё в работе да в работе. Куда мне жаловаться?

– Зачем тебе колышки? Для томатов? – тряслась Инга.

– Всё так. Взять мне их неоткуда. А без них растения поломаются и…

– Я в курсе, не учи меня тут! – раздался леденящий душу возглас Инги. Таким острым звонким голосом можно резать стекло.

Зорган принялась курить прям в кабинете. Сигареты. Вонючие папиросы из дорогой бумаги и пряного табака. Недешёвые. Открыла окно, сделала кондиционер на «+17».

– Я вас всех когда-нибудь убью! Достали меня, сволочи! Хочу уже нормальную работу и коллектив, прихлебатели сраные! Всё через задницу! – раздавала ценные указания агроном с двадцатилетним стажем.

Резким движением сняла трубку и набрала главбуха. Раздались гудки. На том конце раздался тёплый невозмутимый голос главбуха.

– Аллочка! Привет, дорогая! – сменила гнев на милость Зорган.