3

Егор уже четвертый год жил на лесном кордоне один. Дочь с детьми приезжала только летом. Зимой он навещал их в краевом центре. Внуки учились в школе.

Какое красивое нынче бабье лето стоит! Уже больше недели. Егор взял ведра, пошел к ручью за водой. Шел легко, пружинисто. До сих пор военная выправка сохранилась. Десять лет в армии прослужил, на границе. Набрал воды, повернул к дому. И вдруг что-то необычное попало в поле зрения.

«Очень красная какая-то трава на пригорке», – подумал Егор. Поставил ведра и пошел посмотреть. Потом побежал, потому что понял, что это женщина в красной куртке. Она была без сознания.

«Бедная ты моя», – подумал Егор, потому что лицо женщины было распухшее, все изъедено насекомыми. Глаза ввалились.

Подхватив на руки незнакомку, Егор заспешил к дому.

«Дурочка ты городская, – мысленно ругал Егор женщину, – свалилась на мою голову. Не дай бог умрет еще. Как можно одной идти в лес»?

Дома он разул свою находку и положил на кровать. Стал осторожно снимать верхнюю одежду. Застонала.

– Пить, – прошептала женщина.

Напоил.

– Холодно, – сказала Юля и опять отключилась.

«Откуда она? Кто она?» – думал Егор.

А сам укрыл ее одеялом. Поставил варить куриный бульон. Суетился. Волновался. Затопил баню.

Женщина то спала, то бредила. Разговаривала.

Егор пытался напоить ее бульоном. Несколько ложек выпила. Губы у женщины распухли, потрескались.

«Судя по зубам, ей лет тридцать пять», – подумал Егор.

К вечеру Юля очнулась.

– Где я? – спросила, увидев перед собой бородатого мужчину с добрыми глазами.

– У меня, в лесничестве, – ответил Егор, – да ты, дочка, не бойся.

– Я уже ничего не боюсь, – глухо ответила Юля.

– Сейчас я отнесу тебя в баню и буду лечить. Видно ты простыла, осенняя земля уже холодная, – приговаривал Егор. Юля только кивнула. Ей было все безразлично.

Егор напарил и выкупал свою незнакомку. Трудно пришлось с длинными русыми волосами. Вымыл кое-как. Проверил позвоночник, вроде все в порядке.

«Значит просто обессилела, не может сидеть, – подумал Егор, – а судя по седьмому позвонку, лет ей побольше сорока».

И тут же себя одернул: « Тебе-то какая разница, старый хрен!»

Одел женщину в свою рубаху, завернул в одеяло и отнес домой. Ее вещи отложил в стирку. Уложил Юлию в спальне на кровать с периной, на которой сам давно не спал. К ночи у нее поднялась температура. Всю ночь вставал, поил брусничным морсом. Она бредила, звала маму.

«Да, почему-то, когда нам плохо, мы всегда зовем маму. Даже если ее уже нет на свете», – подумал Егор.

Потом она звала своего сына. Потом пела:

Мiсяц на небе, зироньки сяють,

Тихо по морю човэн плыве.

В човнэ дивчина писню спивае,

А казак чуе – серденько мрэ.

Красиво пела. Чисто.

Егор заснул уже на рассвете и увидел во сне свою жену. Но не такой, какой она была в последние годы, а молодой и красивой, с маленькой Аннушкой на руках. Жена отдала ему дочь, а сама куда-то исчезла, растворилась.

4

Утром Юлия окончательно пришла в себя, хотя была еще очень слабой. И температура держалась. Егор колдовал с травами, варил отвары. Натирал Юлю мазями собственного изготовления.

– Может, вертолет вызовем по рации, – предложил Егор, —сотовый здесь не берет, далековато ты ушла.

– Да мне уже лучше. Немного окрепну и уеду. Не знаю, как и благодарить Вас, – сказала Юля и в первый раз улыбнулась.

– А мне все в радость; такая красивая гостья ко мне пожаловала, – ответил Егор. Слукавил слегка. А, может, и нет.

В этот день он побрился и помолодел лет на десять.

– А как называется ваш кордон? – спросила Юля.

– Кузнецовский, – улыбнулся Егор.

– А почему?

– Да моя фамилия Кузнецов. Егор Кузнецов.