От подножия вышки послышался стон сломавшего ногу начкара. Он второй раз в жизни выругался матом, впервые это случилось при распределении, когда узнал, что попал не туда, куда хотел, так как был золотым медалистом.

Окончательно проснувшийся Степанов бормотал о гнидах, который могли бы заранее предупредить, но уже по одному этому можно было понять, что часть его сознания все ещё нацелена на поиски врага. Всё успокоилось и прояснилось.

Смена прошла самым естественным образом, как уже потом доложил взбешённому капитану дежурному по части, сменившийся с поста дембель – Строго по Уставу товарищ капитан. Но тот не верил, куда солдата не целуй, везде …. Капитан так и не узнал правды о том, что до этого, им навстречу прилетела группа усиления поста, оповещённая сбежавшим, и добравшимся всё же до караульного помещения молодым паникёром о том, что часовой 4 поста открыл огонь по смене и подстрелил начкара.

Ох и били же потом его, паникёра драного в сушилке, за то, что пришлось лежать на морозе мордой в снег ещё десяток минут, пока сержант помначкара не забрал у всех личное оружие, включая и самого начальника неудачного того караула.

Наказали всех, даже старшину роты, за то, что не обеспечил личный состав караула положенного образца трёхцветными фонарями с маскирующим козырьком и противотуманным фильтром, снятыми с вооружения ещё 23 года тому назад, но замкомбата, проводивший расследование данного ЧП об этом ещё не знал.

Как водится с тех пор, все дембеля, несмотря на строжайший запрет фотографировать на постах, обязательно делали несколько снимков на фоне пожарного щита и ящика в дембельские альбомы. Крышку ящика, сразу после того комбат приказал заколотить десятисантиметровыми гвоздями —

«Что бы ни одна…», – дальше шла ссылка на одно из определений женщин лёгкого поведения, … «её …. Не могла залезть». А рядом поставили две металлические бочки, из которых песок можно было черпать разве что детской лопаткой или отбойным молотком. Пост ГСМ стали именовать имени Степанова.

Лейтенант тот, отлежал в госпитале и на фоне массовых кадровых перверсий, быстренько уволился, получил какую-то справку о том, что травму получил на военной службе, при исполнении воинского долга. И вообще оказался он не таким уж и бестолковым, устроился сначала на автозаправку, а через год незаметно как-то стал её хозяином. А ещё через год сразу трёх, и утвердился в статусе шефа части, привозил командованию водку с этикеткой, на которой боевой путь прославленной воинской части был нарисован от А и до Я. Напившись, всех благодарил за науку и учёбу, твердил, что армия ему все дала, в общем, нёс всякую чепуху, пить он так и не научился.

С приходом нового командира, из штабных, бочки остались, но ящик снова расколотили, ввиду наличия пожарного акта, где был оный недостаток отмечен при приёме дел и должности. Ящик ещё раз почистили и покрасили, наполнили, свежим песком и все пошло, как и прежде, до того случая, но история эта, каждый раз в отличие от, правдиво мною рассказанной, обрастала все новыми подробностями.

Так на вышку уже лез генерал – проверяющий. «Лейтенанта звали Березовский, а бойцом в ящике, не поверишь – Да сам Саша Чёрный, ну тот, что из Бригад. Он тут служил». Действительно орёл с таким же ФИО в части когда-то служил. «Век дембеля не видать».

Сначала часовому показалось, что в ночной тиши, нарушаемой лишь звуками автотранспорта, да редким вертолётом, пролетающим над МКАДом, или шумом жизни любой воинской части, будь то пение труб оркестра, зычные команды командиров и начальников, смех солдат или строевой шаг, да ещё и песней про Славянку, появился какой-то чужой, посторонний звук.