– Август, – быстро сказала девушка, когда наконец смогла открыть глаза, а затем резко развернула друга за плечи, заставив посмотреть на себя, – доставай флейту, сейчас.

Августу потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, кому принадлежат эти прекрасные сияющие светлячками глаза. А потом морок исчез, будто его и не было. И в этот момент он уже точно знал, что делать. Флейта будто сама прыгнула в руки из кармана джинсов и сама же запела одну из любимых мелодий. Бодрую, но одновременно тоскливую, но не безнадежную, а уверенную, и даже можно сказать – воинственную. Закрыв глаза, он видел как прозрачно-голубые лучи, выходя из его рук, обвивают все вокруг. Видел Августину и Хильду, окруженных его сиянием. Видел, как голубой свет, ни перед чем не останавливаясь, направляется к цели, к пустоте, чтобы заполнить ее собой. В этот момент он верил, нет, точно знал, что все еще можно исправить, можно вдохнуть жизнь, ведь музыка никогда его не подводила. Но не в этот раз. И глядя, как пустота поглощает его свет, он не мог в это поверить. Играл яростнее и громче, забыв обо всем: о себе, друзьях, о том, что нужно дышать, что он стоит на земле, что существует еще какой-то мир за пределами этой мелодии. Играл, пока пустота не забрала всю музыку, оставив после себя ничто. И тогда Август рухнул на землю. «Неужели подо мной все еще трава, а не бездна?» – последняя мысль, которую он успел поймать прежде, чем мир исчез.

Августина думала, что не переживет этот вечер. Когда голубой свет перестал застилать глаза, она увидела полупрозрачную фигуру на земле в паре метров от себя. Фигура лишь очертаниями напоминала ее друга. Она упала рядом с ним и поняла, что не может даже прикоснуться. Его тут больше нет.

– Хильда! – изо всех сил закричала девушка, выводя подругу из транса, – Хильда, срочно!

Женщина наконец сфокусировала взгляд на источнике крика и подбежала. Главная способность Хильды – доставать людей с того света, если на этом от них еще хоть что-то осталось, если душа не успела перейти полностью.

– Он здесь, не переживай, только растерял силы и иллюзию тела. Это мы быстро поправим.

Они возвращались в молчании. Августина поддерживала друга под руку, хотя тот уверял, что уже в полном порядке, но она-то знала, что, может, в сознание он и пришел, но все еще пребывает в шоке и едва ли видит, куда идет. Им всем было, о чем подумать. Но и в то же время непонятно, что обсуждать и вообще делать дальше. Огни проблесковых маячков стали видны еще от метро Китай-город, и чем ближе друзья подходили к бару, тем сильнее ускоряли шаг. Осознание пришло не сразу. Красные пятна пожарных машин, удушающий дым, мужчина, удерживающий их на расстоянии, разбитые окна – все смешалось пятнами и не умещалось в сознании. То, о чем они мечтали, над чем так долго работали, чему отдали сердце, обуглилось, расплавилось, разлетелось взрывами, развеялось по ветру, покрылось пеной. Тот самый бар сгорел дотла.

Солнце всегда находит способ до нас добраться.

«Клара и Солнце», Кадзуо Исигуро

Есть в Москве места, пропитанные молодостью и тусовкой насквозь, через столетия. Здесь так и хочется кинуть в шоппер пару книг из магазина «Библио-Глобус», взять кофе навынос в свой стаканчик и идти с подружкой под руку, обсуждая влияние урбанизации на русское изобразительное искусство, встретить друзей у бара и решить – а почему бы и нет? – присоединиться, ведь у вас ни обязанностей, ни страха перед будущим. Какой страх, если ты и твои друзья бессмертны, как и любой человек, который достаточно молод, чтобы не осознавать быстротечность жизни? И как знать, может, этим настроением мы обязаны тому, что наступаем на все еще сохранившиеся следы Пушкина, Грибоедова, Черткова, разных юных художников, поэтов и другой просвещенной молодежи каждой эпохи, проведших здесь тысячи умопомрачительных вечеринок и всевозможных мятежно-образовательно-алкогольных собраний.