У одного из мажоров очки были с огромными квадратными зеркальными стёклами в изысканной дорогой чёрной роговой оправе, а у другого, наоборот, с очень маленькими кругленькими в шикарном золотом обрамлении. Как у Лаврентия… у Павловича…

Молодые люди привычно катили за собой по два небольших чемодана с яркими наклейками на бортах. Наклейки-ярлыки громко кричали про те места, где эти чемоданы и их обладатели побывали: «Москва», «Рублёвка», «Жуковка», «Архангельское», «Якутск», «Покровск», «Владимировка», «Мохсоголлох», «Жатай», «Бердигестях», «Улан-Удэ», «Кяхта», «Тарбагатай», «Бодайбо», «Кызыл», «Грозный», «Назрань», «Нальчик», «Киев», «Шепетовка», «Париж», «Лондон», «Вашингтон», «Нью-Йорк», «Женева», «Антверпен», «Копенгаген», «Брюссель», «Осло», «Стокгольм», «Хельсинки», «Токио», «Пекин», «Пхеньян», «Ямайка», «Мадагаскар» и тому подобное… Много всего разного…

Чемоданы этих чудных высокопоставленных и великосветских мажоров катились за ними по ковру на маленьких скрипучих колёсиках с неприятными на слух звуками: ширк-ширк… скрип-скрип… вжик-вжик… хрык-хрык… крык-крык… грык-грык…

На плече у каждого то ли знатного топ-менеджера, то ли регионального (а может, и гораздо выше) депутата, то ли федерального министра, то ли ответственного помощника какого-либо весьма важного государственного персоналия, принадлежащего к высшему обществу, к элите, висело по красивому пузатому портфелю из очень хорошо выделанной африканской тёмной крокодиловой кожи.

Кожа на портфелях блестела и притягивала к себе внимание.

Кожа была великолепна, кожа играла на свету своими выступами и впадинами, на ней отчётливо были видны грозные кровавые следы от острых зубов других крокодилов, с которыми этот бедолага однажды боролся за первенство в своём регионе, за право на безусловное обладание всеми без исключения красивыми самками… за выживание, наконец.

Кто победил в том сумасшедшем поединке – неизвестно. Да это и неважно уже.

Важно то, что из той кожи, чудной и крепкой, умельцы знатные заморские пошили такой замечательный во всех смыслах портфель.

Кожа играла на свету своими чудными прелестями и своими дивными изъянами.

А как же иначе? Прелести и изъяны в любом материале есть. И в любом обществе тоже они существуют. Наше – не исключение.

Но мы немного отвлеклись.

Вернёмся, пожалуй, к коже. К той, к крокодиловой. Или крокодильей. Как вам будет угодно. Она была роскошна. Она напоминала далёкую громадную жаркую Африку, прародину всего человечества. Именно здесь нашли самые древние останки рода Homo и вида Homo Sapiens, и его вероятных предков, из которых мы потом получились: и люди, и человеки. Одни стали хорошими; другие плохими; третьи так себе, ни рожи, ни кожи, седьмая вода на киселе; четвёртые вообще никакими… то ли есть они, то ли нет их, по-разному в жизни бывает. Жизнь штука сложная, многообразная и противоречивая.

Огроменные Индийский и Атлантический океаны тут же встали пред глазами.

Жаркие и знойные прерии растянулись на многие-многие сотни километров.

Тропики и субтропики проявились во всей своей красе. Ах, какая прелесть…

Акулы запрыгал из воды, готовые сожрать любого и каждого… Ой! Ай! Уй!

Замаячили величавые пирамиды Хафры и Хеопса, руины и развалины Карфагена.

Великий Сфинкс и не менее великий Нил нарисовались. А в протяжённом Ниле уйма этих… всяких… сожрать любого готовых.

Крокодилы и аллигаторы вдруг забегали… пасти свои раскрыли… зубы острые и длинные показали… Ой! Как бы чего худого не вышло… О, Боже… Спаси и сохрани…

Но разговор сейчас не об этом.

Разговор сейчас о вещах, которые затащили в салон самолёта эти два хмыря, ой, то есть… мажора. Да ещё в таком громадном количестве. По два чемодана на брата – это уже перебор. Даже больше чем перебор. Да ещё портфели пузатые…