Уши у меломана изменились по многим параметрам. И по виду, и по цвету, и по пушистости, и по торчатости, и по просвечиваемости, и по гибкости, и по конфигурации.

Волосы на них, на ушах, стали ещё сильнее торчать. Чего не скажешь о проводах.

Провода обмякли и обвисли, они даже цвет свой поменяли, какими-то блёклыми стали, бледными, тусклыми и безрадостными.

Мужчина нажал пару-тройку кнопок на микроскопическом пульте, висящем на тех же проводах, покрутил колёсико и улыбнулся, видимо нашёл то, что ему по сердцу было. Вот и хорошо. Ну и слава Богу.

Человек нашёл, что искал. А это дорогого стоит.

Да. Жизнь от этого радостней становится. Для всех! Жить сразу хочется. Да! Жить! Жить! И жить! Жить и не тужить. Долго и счастливо! В своё удовольствие. Себе в утеху. На свою потеху. Да-с… жисть такая штука… – сложная она. Как повезёт, в общем. Куда кривая вывезет. Куда тропка извилистая приведёт.

Но каждый индивид, живущий на белом свете, старается. Да, каждый стремится. Всегда он стремился. И теперь стремится. А как же ещё-то. По-другому не получится.

Каждый сверчок, каждый торчок, каждый бычок, каждый индивид, живущий на планете, пытается найти свой собственный шесток и залезть на него. И сидеть там всю жизнь в своё удовольствие. Вот оно… счастье настоящее… Пришло оно, наконец-то… Ах… ох и ух… свет даже потух… Счастье нам привалило… Жизнь наша удалась…

Такая вот парадигма актуальная. Такая вот ситуация жизненная.

Меломан на седьмом небе от счастья был. Но недолго.

Музыка его манила. Музыка его с собой звала. Пришлось подчиниться.

Вот он снова отключился. В себя ушёл. Музыка им завладела. Вовсе.

Голова его опять задёргалась, как у неврастеника форменного: туды, сюды и обратно. И снова, и опять, и вновь, и сызнова.

Вот он что-то мурлыкать себе под нос стал.

Руками начал двигать в такт своему мелодичному мурчанию.

По всему было видно, что он в музыкальную стихию окунулся и что окружающее ему совершенно не интересно, оно ему фиолетово и по барабану. Да. Именно фиолетово. Именно по барабану. Так теперь говорят современные обыватели, будь то они малышами иль взрослыми. Без разницы. Время такое слишком пофигительное пришло.

Меломан сидя пританцовывать стал.

Мурлыкал тихонечко что-то мелодичное.

Было видно, что хорошо ему. Он блаженствовал.

Затем мужчина быстро и шустро, нога об ногу, снял свои шикарные светлые модные башмаки на толстущей пупырчатой манке и на бок повернулся.

В самолёте сразу грязными носками запахло.

Следом за этим дёргающимся мужчиной, истинным хроническим эпилептиком, и его грудастой аппетитной толстухой, которая была очень довольна собой, показались два молодых человека… стройных как рояль, свежих как мимоза, прытких как лань

Эти парни шествовали с эдаким гордым видом умных, грамотных, вежливых и компетентных во всём людей.

Они были в новеньких светлых костюмах-тройках, в чудесных галстуках (один в полоску, другой в крапинку) и дивных модных очках.

Они вышагивали очень и очень важно и величаво, вальяжно и значимо, весьма-весьма царственно и даже с чувством чересчур высокого человеческого достоинства.

Как гуси на выпасе.

Как индюки на прогулке.

Как гусары на долгом привале.

Как министры при назначении на пост.

Как олигархи и их дети при награждении государственными орденами.

Оглядевшись по сторонам, эти отменные модники-мажоры направились к местам, которые находились прямо перед Геннадием Витальевичем.

«Ого! Вот какие джентльмены! Вот какие сэры! Вот какие красавцы! Вот какие кавалеристы лихие! – моментально пронеслось у него где-то там… в далёком-далёком подсознании, в самых-самых дальних загогулинах, нет… не в загогулинах… а в закоулках головы. – Важные, однако, они перцы! Царственные, однако, персоны! Величественные! По всей вероятности, это птицы очень далёкого полёта. Сверх далёкого. Не далёкого, а высокого. Да. Высокого. Сверх высокого. Небесного. Может даже, они являются самыми главными, самыми значительными, самыми величественными топ-менеджерами самого первейшего ранга из какой-нибудь огромной международной компании. Из какой-нибудь трансатлантической или межконтинентальной. Не с Луны ли свалились… эти… эти… эти инопланетяне чудные… красавцы писаные… неземные… Не с Марса ли… Или Венеры… Или далёкого Альдебарана… А может… может из правительства российского… либо из парламента федерального. Да. Это точно. С тех они краёв. Это так, по всей видимости…»