– Когда-нибудь пробовал кумыс? – спросил Анвар.

– Молоко это скисшее? Нет, не доводилось. А что?

– Да вдруг вспомнил. Странно: в детстве страшно не любил, даже от запаха плохо становилось. А теперь почему-то захотелось…

Они были в пути уже пятый день, стараясь не задерживаться на главных трактах и не останавливаться лишний раз. После побега из деревни их не преследовали, но рисковать не хотелось.

Большая часть поездки прошла в молчании. Подельники оживились только на подъездах к Москве, когда даже на окольных дорогах стало тесновато. После месяца в деревне сама близость к городу заряжала энергией.

– А я ведь так и не спросил, – сказал Василий, – ты откуда родом? Из Казани?

– Почти. Из деревни неподалеку.

– А в армию сам пошел?

– Какое там, – Анвар усмехнулся. – Таскал из барской кладовой еду. Поймали, побили и отдали в рекруты.

– А чего не вернулся, когда сбежал?

– Не знаю, не захотел. По-честному работать уже как-то совсем глупо было. А лиховать там стало тяжелее – когда царица ваша истинную веру разрешила, в губернии все как-то спокойнее стали.

– Понятно. Потом вернуться не хочешь?

– Не знаю, может, под старость, если доживу. Накоплю денег, куплю дом где-нибудь у Волги, рыбачить буду… – Татарин мечтательно посмотрел вдаль. – Начну какую-нибудь живность разводить.

Василий хмыкнул. Он никогда не испытывал особой любви к месту рождения, да и про тихую отставку не думал. В воровской среде вообще редко размышляли о спокойной жизни, которая предположительно должна настать когда-то «потом». Но иногда пофантазировать можно. Где бы он хотел остепениться в старости? В усталую голову упорно лез только один вариант: в бане.

Еще за версту до деревни воры услышали звуки ярмарки: веселые крики, музыку, смех, стук и звон. Вскоре из-за холма показались цветные палатки, прилавки и украшенные лентами столбы. Судя по всему, дело было в разгаре – как раз закончилось обеденное время, народ старался успеть все скупить до вечера.

Василий уже давно не бывал на хорошей ярмарке – то год неурожайный, то болезнь, то дела. Поэтому при мысли о праздничных пряниках и колбасе его живот громко и протяжно заурчал. Анвар услышал этот крик о помощи и не стал упускать возможность:

– Вась, я уже не могу этими твоими сухарями кормиться. Давай заедем и возьмем чего-нибудь вкусного, а?

– Опаздываем, времени нет.

– Я тебе там не поселиться предлагаю, а на час-другой привал. Подкрепимся, отдохнем – дальше только быстрее поедем.

Василий попытался найти еще весомых аргументов против, но не смог. Дорожная еда ему тоже осточертела. А если неправильно и одинаково питаться, то можно крепко заболеть. Как же он будет работать больным? О делах кто позаботится?

– Ладно, но только ненадолго.

Подъехав к окраине, они спрыгнули с лошадей, с удовольствием размялись и привязали животных к дереву. Ушлого вида мужик настойчиво предлагал присмотреть за имуществом за пару копеек – Василий прогнал его вежливым пинком.

– Стой здесь и сторожи, я пойду снеди принесу.

– Да почему я сторожу-то?! – возмутился Анвар.

– Потому что я старший. Будешь хорошо работать – через пару лет тоже командовать будешь.

Повернувшись к подчиненному спиной, Василий уверенно зашагал к центру ярмарки. Честно говоря, в роли руководителя он все еще чувствовал себя неуютно и неловко. Но раз назначили, то нужно привыкать.

Ярмарка расположилась на широкой улице, между рядами добротных чистых изб, и напоминала сложный групповой танец без хореографа. Человек двадцать толпились у одной палатки, где шла самая жаркая торговля, предлагали самые любопытные товары или просто стоял самый веселый продавец. Когда в другом месте становилось интереснее, толпа кочевала туда. Но их место сразу занимали новые группки из семей, дружеских компаний и просто праздношатающихся покупателей. Веселая теснота поддерживала сама себя.