Дверной звонок издает пронзительное «Дзииинь», совсем как много лет назад. По коже веет холодком, и бегут мурашки. Я не забыл этот звук. Как не забыл и то, что нельзя отказывать старым, хорошим друзьям по-крупному, а, может быть, лишь по мелочам. И я подумал, но не сказал об этом открывшей дверь Машке, а, запыхавшись, произнес только:

– Генка в порядке, присмотрел, как ты просила. Скоро будет. Надеюсь, ты его любишь, а то мы чуть не замерзли. Не смейся так, реально чуть не замерзли!

– Конечно, – ответила она, сделав наконец серьезное лицо. – Иначе, зачем я бы тебе звонила вчера утром?

– Ну и прекрасно, – сказал я.

И подумал, что обязательно напишу небольшую историю о нашем с Генкой путешествии. И назову ее «Повесть-дракон», потому что драконы никогда не мерзнут. Мы не драконы, и нам бывает холодно. Но, несмотря на то, что иногда стужа может хозяйничать вне или внутри нас, мы все равно сохраняем способность дарить тепло другим. Так было и так будет. Тут нечего добавить.

И это отличный повод поставить точку.

Баллада в прозе

Вагон метро, словно гигантский многопастный верблюд, резво выплюнул меня на едва заполненный пассажирами перрон. Я пролетел метров десять и, приклеившись к толпе опаздывающих на работу, неторопливо потек вместе с ней направо, к ступеням флегматичного трудяги-эскалатора.

Мне нравится метро. Особенно нравится потому, что, к счастью, пользуюсь я им лишь эпизодически, когда уступаю натиску сладострастных ремонтников из автосервиса, жаждущих ежегодно заполучать в свои промасленные мозолистые руки мою малолетнюю красотку – «Мазду». Или в один из предпраздничных дней, когда оставаться под вечер на работе полностью трезвым в глазах коллег – не просто прихоть, а скорее преступление.

Сегодня праздниками и не пахло. Наоборот, день обещал быть очень жарким, если судить по накалу и важности вопросов, включенных в его повестку. Не мною подмечено, что, когда очень спешишь, эскалаторы, как правило, не торопятся. Не желая мириться с таким возмутительным отсутствием уважения к моей персоне, я медленно поднимался по ступенькам вверх, стараясь не споткнуться ни об чьи коленки, портфели и сумки.

Оголенные руки и плечи с рекламных щитов, проплывая мимо, казалось, мстят за мою легкомысленную недавнюю невнимательность. В понедельник началась осень. В понедельник я спросонья, заглядевшись на стайку школьниц в отутюженной и накрахмаленной форме, по возрасту почти годящихся мне в дочки, неудачно оценил цвет сигнала светофора. Я ехал неторопливо, но лишь на середине крупного перекрестка сообразил, что, если у светофора горит верхний глаз, вряд ли он может быть зеленым.

Расплата за рассеянность наступила незамедлительно. Старая «копейка», поворачивая со встречной полосы, не успела вовремя затормозить и несильно ткнулась облезлым бампером прямехонько мне в левый бок. Бампер, словно намереваясь по-тихому сбежать с места аварии, глухо звякнув, аккуратно отвалился. А на водительской дверце моего авто образовалась неэстетичная вмятина. Так я на несколько дней переквалифицировался в пешеходы и пассажиры метро.

Выйдя на свежий воздух и безуспешно попытавшись сходу, упрямо игнорируя врагов-светофоров, зыркающих на меня исключительно красными зрачками, пересечь Московский проспект, я осознал горькую истину: попадание моего драгоценного автомобиля в ремонт не смогло полностью решить проблему пробок в нашем прекрасном городе. Наконец полноводную реку машин удалось пересечь. Теперь – проще. Пятьсот метров по прямой, затем поворот направо, еще метров сто, белое современное здание, входная дверь, пропуск, к черту лифт, третий этаж бегом, еще один пропуск, кабинет в конце длинного коридора, табличка «Отдел транспортной логистики». Уф. Вот я и дома. В смысле, на работе.