– Мне такой верблюд без надобности, – тут же обратил внимание на ненадлежащее красной девице поведение бородатый. Разумеется, в попытке набить цену. – А если она и в меня начнет также слюни раскидывать?

– Если кто и начнет раскидывать слюни, то уж точно не она при виде тебя. Ты еще нам доплатить должен, что мы тебе такую справную бабу сбагриваем. Может, пока везешь, сумеешь уболтать на то на се…

Взгляд рекомой бабы немедленно переместился на спорщиков, и если б смекалистый конвоир не догадался удивительно вовремя накинуть ей на рот ладонь, то она б уж точно сказала, что именно сделает со всеми желающими поболтать с ней о том о сем.

– Ты где тут справных баб увидел, мил-человек? Ты ж не про эту вот погремушку с костями сейчас говоришь? У латинян все настолько плохо с харчами, что женок своих уж вовсе не кормите? Но я троих только вижу. Вы же про пятерых сказывали.

– С этим еще проще. Оставшихся двоих даже тащить не придется, – хмыкнул Гловач. – Я с вами пойду. И вот этот добрый воин. Зови его Стась.

Темный небосвод с хороводами звезд и равнодушно озирающей окрестности луной был чист и благостен. Крики ночных птиц да убаюкивающий шелест деревьев долгое время оставались их единственными спутниками. Конвоировали их строго и молча. Развязывать руки не стали ни Денису, ни воинственной его спутнице. Разве что поначалу попытались отобрать у сердобольной девчушки псину – вздумай та залаять, вся конспирация устремилась бы коту под хвост. Но собачья заступница при попытке насильственного расставания так заголосила, огласив писклявым голоском мирно спящую чащобу, что животину ей немедленно вернули обратно. Пусть лай в ночном лесу звучал бы не вполне уместно, детский рев был бы уместен куда меньше.

Когда вышли к берегу реки, за которым угадывалась темная громада стен средневекового города, и уселись на берегу в ожидании, видимо, плавсредства с той стороны, бородач с картофелиной носа подошел к Денису.

– Баш на баш, – объявил он вполголоса, косясь на перешептывающихся чуть в сторонке поляков.

– Чего? – Денис уставился на носатого так, будто ослышался. Вероятно, так оно и было. Особенно если учесть, что с него этот барыга поиметь ровным счетом ничего не мог. Все более-менее ценное содрано было поляками задолго до их встречи.

– Я вам жизню спасаю, ежли ты не заметил, – пояснил провожатый, таинственно понижая голос и продолжая пялиться на неповоротливую речную рябь, словно интересовала его сейчас исключительно она. – Не встрянь я, когда ваша страхолюдина принялась крыть почем зря моих людишек, они вам всем уже потроха бы повытаскивали.

– И тогда ты ими бы набил свои карманы вместо денег?

Носатый недовольно насупился, перевел взгляд на реку. От нее на берег наползал туман, лохматыми серыми клочьями обволакивая заросли камышей. Приглушенный плеск вялых волн, лениво набегавших на песок, мерно убаюкивал. В зарослях возилась какая-то живность. Со стороны леса доносилось приглушенное то ли расстоянием, то ли густой листвой уханье да нашептывал что-то ровный шум деревьев.

– Лады, давай прямо, – пошел на второй заход допроса контрабандист. – Я же вижу, что ты с этими девахами людишки не простые. Мне бы знать, насколь…

– Чтобы никто из обиженной родни не принялся искать одного ушлого проводника, который помог умыкнуть их кровинушку?

– То уж мои заботы, для чего.

– Ну, тогда иди поинтересуйся у тех двух: толстого да переростка. Они уж точно знают.

Носатый зло стиснул рот, отчего борода вокруг рта вздыбилась и собралась в кучу. Перевел взгляд на пленника, и ничего доброго в узких провалах его глаз Денис не прочел.