– Помощь, говоришь? Цивилизация? Варгхорн уже давно ходит под серой тенью. Однако что-то особых изменений у них не видно. Как голодали вёснами, как изводили нас своими налетами, так и продолжают.

– В этом и суть, Ори, – вздохнул Глов. – Уния хочет вынудить нас просить о помощи. Берет измором. Помнишь, после того, как соседняя Рогри стала провинцией, мы остались без яшмы и олова? Слава Валкуну и щедрости его, земли наши велики и изобильны. Под Карнотаном идет добыча камня, и торговля налажена. Немного, но для наших нужд хватает. Однако, друг мой, всему бывает предел.

– Обложили, значит, со всех сторон, – покачал головой Ори. – Если надо, мы будем драться! Пусть решает железо!

– Драться, – хмыкнул Глов. – Железом здесь ничего не решишь. Каждый танед сам себе голова, говоришь ты. А получается, что единой головы-то у Довогории и нет! Нет, Ори, эта битва уже давно идет. И исход её меня удручает. Да ладно уж, хватит об этом. Что привело тебя в Ранготан?

– Она, – Ори кивком головы указал на дочь. – Нам нужен твой совет и помощь, Глов.

Старый танед распахнул двери в просторный зал, пропуская гостей вперед.

– Все что понадобиться, друг мой. Где вы остановились?

– Пока еще нигде. Я хотел сразу с тобой увидеться.

– Это правильно. Оставайтесь у меня. Семья будет рада.

***

– Да, хорошо нас по весне потрепали, – выслушав рассказ Ори, мрачно подвел итог Глов. – Мои две сотни на переднем фронте сражались, четверть от всего числа к Нейне в обитель отправилась. Что на флангах творилось, тоже знаю. Твои люди на правом стояли?

Ори кивнул. Помолчали. За окнами густела ночная темнота, разгоняемая в обеденном зале масляными светильниками. Со стола уже убрали остатки ужина, старшая сноха танеда увела уставшую Веру спать, многочисленные домочадцы главы Ранготана тоже покинули зал. В зале остались Глов и Ори.

– Жаль девочку, – покачал головой Глов. – Но, по-моему, не так уж это страшно, главное – жива. Шрам её почти не портит, и не с такими изъянами девки замуж выходят. А память… память – вернется. Со временем. Время – лучший лекарь.

– Я это понимаю, – горячо согласился Ори. – Но Баэлир и слышать не хочет об отсрочке. Словно целью задался – со свету её сжить. Мадвур еще этот…. Глов, будь за неё ходатаем перед верховным жрецом. Нет в ней зла и тьмы, она просто несчастный искалеченный ребенок. Вся беда-то её в том, что полукровка. На это и напирает Баэлир.

– Попросить я могу, – отозвался Глов, – и попрошу. Но сам понимаешь: с богами спорить – у меня власть не та.

– Не с богами, Глов. Со жрецами.

– Это одно и то же. Не для нас, так для простого люда. Скажи тот же Баэлир, что ты – вместилище зла и орудие Неназываемого, и будешь ты уже не танед, а топливо для очищающего священного костра.

– Выходит, нам их бояться надо? – удивился Ори. – Тогда какой же я танед, если в своем тане власти не имею?

– Бояться не надо, – ответил Глов, – а вот прислушиваться к ним, и под свою руку осторожно брать и направлять – это можно. Боги далеко, а воля их от жрецов исходит. А кто жрецам слова в уста вкладывает – об этом подумать надо. Я давненько мыслить стал – слишком много воли богодуховным людям дали.

– Урезать хочешь?

Глов прищурился, многозначительно усмехнувшись.

– Ограничить. Их дело – народ лечить, обычаям учить, волю богов озвучивать, но только так, чтобы на сплочение силы шли, а не на рознь меж людьми. Люди все пред богами и меж собой равны. Ты обмолвился – полукровка дочь твоя. Кто об этом задумывался, пока Баэлир не сказал? Если дальше так пойдет, даже представить страшно, куда это заведет Довогорию. Так и до рабства, которое во всей своей мерзости в Уроссе процветает, недалеко.