– Это не она! – Ирве заслонил Веру. – Мадвура убил я!

Вздох негодования пронесся над головами людей. Яростный взгляд жреца впился в лицо Ирве. Тот решительно выпрямился и оглядел людей.

– Мадвура убил я! – громко повторил Ирве.

Баэлир, не сводя с юноши негодующего взгляда, занес руку, но ударить не успел.

– Никто не смеет бить моих детей, – подошедший Ори перехватил кисть жреца.

– Они вред опрометчиво нашему таноку причинили! – вздернул подбородок Баэлир, вырывая руку из сильных пальцев танеда. – Говорил я, всегда я знал, что лишь вред будет нам от приемыша твоего! Вот и сын твой, о почтении обычаев наших забыв, на священного зверя оружие поднял! Теперь грозит всему тану кара Валкуна!

Последние слова жрец прокричал, потрясая кулаками.

– Остынь, Баэлир, – нахмурил брови Ори. – Прежде, чем обвинять, надо их выслушать.

Он повернулся к Ирве.

– Ирве, ты убил танока. Это тяжелый проступок. Законы наши ты знаешь. И я, и Баэлир, и весь тан хочет знать, зачем ты это сделал.

Ирве помедлил, взглянул на жреца, на отца, на Веру, и, опустив голову, сказал.

– Мадвур напал на Вайру. Я защищал сестру.

Люди переваривали эти слова, затаив дыхание и переглядываясь. Баэлир прищурился и тихо произнес, глядя Ирве в глаза:

– Танок на людей тана хранимого не нападает. Опасность от силы его лишь чужакам грозит. Где оберег мой, что дал ей я? Смотрите, люди, его нет на руке её! Отринула она защиту танока, тяжела ноша священного оберега для чужака.

Вера бросила взгляд на запястье, где был привязан оберег. Его там не было. По всей видимости, она потеряла его в лесу.

– Вайра не чужая! – побледнев, выкрикнул Ирве, понимая, куда клонит жрец.

– Баэлир, ты говори, да не заговаривайся, – грозно нахмурившись, поддержал сына Ори. – Она не пришлица, а дочь мне.

– Приемная, Ори, – вкрадчиво промурлыкал жрец, взглянув на Веру, выглядывающую из-за спины Ирве. – Приемная. Кто знает, кого ты привез из страны рыжеволосых?

– Я привез ребенка моего друга Строна, – насупился Ори.

– Возможно. А возможно и нет. Если владеют нимхи силой неизвестной, то могли они подменыша тебе отдать. Дабы отомстить народу нашему за испорченную кровь их.

– Хватит! – Ори шагнул к Баэлиру, и, схватив того за плечи, как следует встряхнул. – Ты безумные вещи говоришь!

– Нет. Это не речи мои безумны! Безумна дочь твоя! – не унимался жрец даже в железных тисках рук танеда. Голос его больше не был тихим, теперь Баэлир почти кричал, громко и уверенно, указывая на Веру. – Взгляни же, взгляни, Ори! Не выжить никому после ран таких! Никому, кроме тех, кого не принимает в свою Обитель Нейна, кроме тех, над кем власть имеет лишь Неназываемый! Отметина черного Лангора на лице у дочери твоей! Не Вайра она больше, но темный дух, посланный, чтобы нести зло людям!

– Замолчи!!! – Ори с негодованием оттолкнул жреца. Баэлир отскочил, споткнувшись о волокуши со зверем, но сохранил равновесие. Взгляд жреца вспыхнул возмущением, и он бросил в лицо Ори:

– По довгарским законам, те, кто носит знаки Неназываемого на себе, испытанию священным железом подвергнуты должны быть. Если примет их Нейна в свою Обитель, то погребен прах по обычаю будет. Если же останется жив испытание проходящий, то в очищающее пламя Валкуна ему путь!

– Ты слишком ускоряешь события, Баэлир, – с едва сдерживаемой яростью проговорил Ори. – Сначала нужно убедиться в правоте твоих слов. И за жизнь моей дочери я буду бороться, что бы тебе там не казалось! Я не хуже тебя знаю законы и обычаи! Ты один решать не вправе. Нужно согласие верховного жреца. Если он признает Вайру тем, кем её считаешь ты, то только тогда этот закон может быть исполнен! И, даже если это так, всегда можно провести обряд изгнания Неназываемого.