Поскольку она и слышать об этом не желала, он просто дал ей подписать квитанцию на 21 625 франков. Именно столько стоили 20 000 евро в конверте. Затем он отсчитал купюры, в основном зеленые и коричневые, во всяком случае, таких она еще никогда не видела, сунул их в конверт и пододвинул ей.

Амалия с улыбкой положила конверт в большую сумку и вслух заметила, мол, она и не подозревала, что у нее так много денег.

Ей следует быть осторожной, сказал сотрудник и осведомился, не нужно ли сопроводить ее домой.

– О нет, в этом нет необходимости, – ответила она, поскольку была не одна.

Однако когда она подошла к скамейке, там никого не было.

Амалия огляделась, но нигде не увидела красной блузки.

Она села и стала ждать. Ей не нравилось, что женщина, с которой они уже договорились, внезапно исчезла. Ведь Корнелии нужны были деньги.

Она не знала, что мужчина за стойкой успел позвонить в полицию. И за это время наряд задержал двух женщин на скамейке как подозреваемых в мошенничестве.

Она ждала, ждала и уже начала клевать носом.

Когда она очнулась, перед ней стояли мужчина и женщина. Они представились полицейскими, показали фото кудрявой женщины и спросили, знакома ли Амалия с ней.

Она кивнула. «Да, – подтвердила Амалия. – Сегодня познакомились».

Далее двое осведомились, просила ли та денег, и Амалия снова кивнула: «Для моей внучки».

Двое переглянулись и тоже кивнули. Мужчина сказал, что ей повезло, поскольку женщина – мошенница. Потом он предложил пройти с ними в отделение для опознания и дачи показаний.

Амалия была в замешательстве. Она? В полицию? Она покачала головой.

Полицейская уточнила, что можно сходить и завтра утром. Она ведь Амалия Отт, проживающая на улице Розенгассе?

Пораженная тем, что ее знают, Амалия сказала «да» и согласилась, что так было бы лучше, ведь сегодня у нее много дел.

Офицер ответил, что в таком случае он будет ждать ее завтра в участке в девять часов, дал ей свою визитку и спросил, нужно ли ее проводить, чтобы она вернула деньги в банк.

Амалия ненадолго закрыла глаза и тут же снова увидела семейный хор, где все как один кричали: «Дааа!» Но почему-то Корнелия не разделяла общего мнения, а лишь молча стояла с краю.

– Нет, спасибо, – ответила Амалия, поднимаясь со скамейки. – Я справлюсь сама.

– Будьте осторожны! – сказал полицейский и добавил. – Деньги лучше хранить в банке.

Амалия кивнула, попрощалась и медленно пошла по мосту через Аре к вокзалу мимо обнаженного бронзового мужчины, который хотел вскочить на бронзового коня.

На середине моста она остановилась, крепко взялась рукой за перила и взглянула на воду внизу. Ей казалось, что течение уносит все ее мысли. Кто она и почему находилась там? Почему она так хорошо одета? Что, уже воскресенье?

Амалия на миг закрыла глаза, но семейный хор исчез, и осталась только ее внучка Корнелия, безмолвно смотревшая на нее.

Когда Амалия открыла глаза, она уже все решила. Корнелия в Риме, в тюрьме, и нуждается в помощи, и никто из семьи не должен знать об этом. Никто, кроме нее. Настало ее время. Время бабушки.

На следующее утро в девять часов она села на экспресс до Милана и через Готардский тоннель выехала прямо к Айроло. Над Фирвальдштетским озером еще шел дождь, а тут уже светило солнце.

«Ох, – обратилась она к господину напротив. – Как солнечно!»

Он оторвался от газеты «Базлер цайтунг», поднял голову и ответил: «Мы же в Тичино».

Вчера женщина из туристического бюро Швейцарских железных дорог была до того любезна, что объяснила, где ей нужно пересесть в Милане, и что у нее билет в вагон № 24 на поезд до Рима, прибывающий в 13:55. Но перед этим она взглянула на свою клиентку и приветливо спросила, не хочет ли та поехать первым классом, и Амалия согласилась, глазом не моргнув. Также она согласилась на специальное предложение: трехдневное проживание в четырехзвездочном отеле, – заплатив всего 685 франков из конверта «Свадебное путешествие», а когда она попыталась обменять оставшиеся 315 франков на лиры, ей объяснили, что в Италии уже давным-давно можно расплачиваться евро.