– И чего я не знаю? Из посмертия возвращаются редко, и уж не моей душе быть отпущенной.

– Возможно, тебе и не придётся умирать, мой протеже. Как только владыка Чёрного Леса увидит плоды наших трудов и союза, он вернёт мне власть над своей рекой. Тогда я безболезненно перенесу тебя и твоих соратников через Инфернум обратно в Великую Пустыню.

– А ты можешь через Инфернум перемещать в иные миры? Не в Десейру?

– Если всё выйдет, то смогу, но права иметь не буду. Десейра – это наш мир, и лишь феям неведомы границы… Но если это сделает тебя сговорчивей…, что-ж, есть множество способов обойти Золотое Право, обладая возможностями моего Дома. Запросы злата, бриллиантов, бесконечных кушаний всевозможных восхитительных сортов… Пересылки смертных в иные миры в качестве эмиссаров и агентов, к примеру. Впрочем, за всё полагается уплатить цену.

– Какую? Душу?

– Не надо так фатально. Душа – это либо знак вечной работы, либо же последняя мера. Нет, Золотое Право можно оплатить и по-другому. Например, маленькой услугой там или тут. Может быть, стандартным кровавым долгом…, – фигура подняла тёмные длинные когти, взглянув в бесконечность пустынного горизонта.

Кобра снова поймал себя на мрачном настроении; каждый раз при разговоре с Иистиром его сердце тяжелело, и он чувствовал себя самой последней в мире сволочью. Ещё и ощущение такое, будто на шею нацепили ошейник из ножей, что впились в горло.

– Иистир…

– Ты. Испытываешь. Моё. Терпение, – произнёс дьявол. – Не зови меня истинным именем, или клянусь, я поведу себя как член дома Крови, ибо я в праве.

– Прошу меня простить, учитель. Порой я забываюсь, – покорно склонился Кобра, прикоснувшись рогами к подстилке.

– Хм, – дьявол на секунду замолчал, и в замешательстве потеребил когтями воздух.

– Прошу меня простить, если сделал что-то не так, – произнёс Кобра, не поднимая головы.

– Наоборот, ты поступил как уважающий своего Покровителя слуга. И твоя покорность похвальна…, – задумчиво протянул дьявол.

– Учитель, при всём моём уважении и благодарности, я хочу сказать, что сделаю задуманное ради разумных. Ради Десейры. – Кобра поднял голову.

– Ты не прекращаешь удивлять. Лучше стой со мной, мой протеже, и покажи, что достоин наград… Разве есть хоть что-то в этой пустыне, за что стоит бороться? – дьявол фыркнул. – Теперь это лишь песок и обломки. Слуги – сожжённая солнцем тень былых. Она будет хоть чего-то стоить, когда остальной Инфернум найдёт сюда путь, как в старые времена.

– В Золотом Писании я читал, что жизнь, не отягощенная деяниями, стоит килограмм злата. Но я нашёл это неправдой: жизнь стоит куда дороже. Она стоит всего, что за неё можно отдать.

– И откуда ты это подцепил? – приподнял Иистир бровь.

– От странника из миров иных. То был мудрец, что без регалий; движением руки он мог остановить толпу, и его голос завораживал не магией, но словами. Его дела были полны милосердия, его слова – доброты, но его движения и шрамы говорили об опыте большем, чем вся моя жизнь.

– Ты должен быть аккуратен с иным знанием. Миров много, и порядки в них разные. Мечтатели, прибывающие сюда, не знают, что Десейра была сформирована её условиями и разумными; здесь не работают чужие порядки. Эта пустыня – кровавая арена, на которой чемпионы купаются в тёплых лучах благодати, до того как обязательно будут свергнуты. Альтруизм – это проклятье, что очень быстро уведёт тебя в песок… И всё же, если это то, ради чего ты хочешь свершить свой подвиг, я не смею тебя переубеждать.

– Учитель, а ты не боишься, что если я посвящу себя милосердию и искусству, а слова – Асталамии, она заберёт меня в своё посмертие?