– А как его зовут?

Дети. Их глаза блестели, словно звёзды, а в голосах слышалась надежда. Как правило, пока Десейра не испортит их души, сделает их жестокими и серьёзными… Со старшим сыном, например, это уже происходило. Кобра помедлил, думая над ответом.

– Если честно, я и сам не знаю. Я уже пытался дать ему пару имён, но они всё никак к нему не прилипали; он на них просто не реагирует. Зато он вполне отзывается на “Пескожука”.

В подтверждении этих слов пескожук задрал усики, как бы ища того, кто его позвал, возможно, для очередной порции. Несмотря на то, что вокруг его жвал уже налипла песчаная паутина, он был готов к добавке. Кобра улыбнулся.

– Но я обычно называю его “приятель”. Среди моего племени было поверье, что когда мы нарекаем кого-то именем, мы становимся владельцами его судьбы и теперь за него в ответе. И… у меня было достаточно жуков, и у них было множество хороших имён; хочу, чтоб и у него было хорошее имя. Он его заслужил.

– Как насчёт “Крушителя”? – спросил младший сын, но Кобра усмехнулся.

– Хорошее, грозное имя, но я знаю как минимум трёх “Крушителей”, и один из них буквально машина… Я думал о чём-то вроде Сиандаила – “Надёжного Солнца” в некоторых пустынных наречиях. Этот жук не раз служил мне утешением и опорой. Но он со мной не согласился, и Сиандаил не прижился.

– Ух, мне аж захотелось полной грудью вдохнуть, погоди, – Ворчун демонстративно достал кислородный респиратор и сделал вдох через него. – Ух, вот так лучше, а то душно как-то стало. Так вот, Кобра, со своими “Сиандаилами” лучше к нормальным людям не лезь. Спасителем назови, он этого заслуживает. Если не хочет отзываться, ничего, потом привыкнет.

Кобра только пожал плечами и посмотрел на пескожука, что лапами подпихивал к жвалам висящие остатки питательной паутины.

– «Спаситель» звучит хорошо. Но я пока смирился с просто “Пескожуком”… Ладно, я пойду вздремну вместе с ним, пока время есть. Разбудите, как будем готовы отправляться.

И Кобра покинул общий костёр, дабы прилечь, слегка привалившись к жучьему боку. Он положил руку на холодный хитин, слегка погладил. Жук уже дремал, подобрав усики. От его ран исходил травяной запах хаша – перетёртой кактусовой смеси.

– Ну, как себя чувствуешь? Ты настоящая звезда вечера, да-да, – с улыбкой тихо произнёс Кобра. – Без тебя мы бы тут не сидели, друг… Спаситель. Как тебе имя? Как по мне, оно о тебе полностью говорит. Говорящие прозвища – это хорошо…

Кобра зевнул и устроился поудобнее, подложив под голову рюкзак. Вне пещеры на чёрном небе снова зажигались бесчисленные звёзды. Средь них ползли слегка оранжевые “змеи”, окрашивая небеса в невероятные цвета. Значит, обе луны снова приближались к своему полному открытию на небосводе.

Кобра выдохнул, размышляя: “Ты может быть и не понимаешь этого, но ты спас нам жизнь. Ты спас её мне, друг… Отдыхай. Я возненавижу себя за то, что мне придётся сделать однажды, но такова судьба. Мы могли бы ей сопротивляться, от неё бежать, но мы выбираем из того, что есть, и стремимся выбирать лучшее… Моё лучшее – это то, что мне не нравится, но что придётся сделать. Давай же надеяться, что наши жертвы будут принесены не зря”.

***

– Слушай, хочу спросить вот…

Бродяга поднимался по скалам. Его зелёная одежда была прикрыта белой накидкой. Казалось, он совсем не уставал и не потел, а плыл по камням, подобно божеству, пока Кобра раз за разом ломал об них ноги. Не буквально, но спотыкаться было неприятно.

Кобра уже вымотался, устал и был готов сдаться. Извалялся в пыли и каждые пару секунд прикладывался к респиратору, пытаясь перевести дыхание. Казалась, фигура Ина недосягаема, и даже догнать её невозможно. Впрочем, тот останавливался и терпеливо ждал.