О некоторых говорят, что им благоволит судьба; о таких людях часто говорят, и во многих местах им везёт. О Кобре так тоже говорили, и не раз, но судьба такая штука, что никогда не знаешь, когда она наконец решит от тебя отвернуться. Тогда те, кому судьба прежде благоволила, умирают.

Иногда человеку кажется, что он всемогущ и просто не способен умереть. Он пережил тысячи приключений. В его руках судьбы тысяч разумных. От него зависит тысяча вещей… И всё же, достаточно одной неудачи. Одного неверного решения, и всё рассыпается в прах. Он мог всю жизнь прожить героем, но вот она, пуля в затылке, и он лежит в яме, пожираемый стервятниками. Изуродованный до неузнаваемости. И даже его великое имя потеряно в песках. Кобра знал этот сценарий очень хорошо. Знал и потому всегда старался быть осторожным.

Ночью он вернулся к схрону, шар всё ещё не был обнаружен и хорошо спрятан. Ни одна из растяжек с кислотой не затронута. На первый взгляд, за домом никто не наблюдал. Это успокоило.

А после он навестил жука, что был оставлен в совершенно другом месте. Здоровяк стукал лапками по песку, терпеливо дожидаясь хозяина, и судя по его бодрости, никто не потревожил его сна.

Кобра облегчённо кивнул и сел, привалившись к стене гаража и глядя на пескожука.

– Он предложил мне чертежи и, считай, выставил наружу, – сказал Кобра вслух. – На самом деле я думал, что это произойдёт раньше, но надеялся, что у меня будет достаточно времени его переубедить… Знаешь, иногда так случается: слова встают поперёк горла, и ничего дельного не можешь сказать. Теперь кажется, затея обречена, и нам с тобой нужно скрыться.

Жук пошевелил усами и издал тихое “бррр”.

– Да вижу, ты меня понимаешь, дружок. Надо подумать, что делать дальше; его липовый чертёж никуда не годится. Переделывать его он не собирается. Плюсом, если этого мало, от Дома Крови прибыли гастролеры с замашкой на мою голову. Вряд ли они тронули бы Ворчуна, он всё-таки под защитой другого дома, впрочем, если риски велики…

Пескожук зашевелил лапками и слегка затряс телом, выражая своё нетерпение и готовность наконец-то отправиться в путь. А возможно, он требовал свою вечернюю прикормку.

Кобра хлопнул себя по лбу.

– Слушай, а ты гений. Наверняка у Ворчуна есть целый список претензий к своему Владыке. Мне просто нужно ещё раз с ним пересечься, предложить альтернативу и надеяться, что ничего дурного не произошло, вот и всё.

Кобра встал и, подойдя к жуку, ладонями потёр хитин.

– Кто гений, а? Кто такой умница? Дал мне идею, а я уже думал снова в упадок рухнуть. Ну и ты меня прости, кто ж знал, что ты у меня такой разумный.

От поглаживаний жук ещё потоптался на месте и издал глубинный звук, похожий не то на удовольствие, не то на урчащий живот.

– Ладно. Сейчас распакую для тебя ужин, и готовься к ночной пробежке. Если я не вернусь до рассвета, ты полностью свободен. Только уговор: попробуй никого не сожрать с голодухи, договорились?

Пескожук был неподкупен, он зашевелил усами и слегка отвернулся, видимо не принимая сделку. Либо же Кобра был достаточно плохим дипломатом, чтобы понять приглашение оседлать жука.

Так или иначе, Кобра достал с чердака их убежища завёрнутый в полотно последний тючок высушенной травы. Пескожуку должно хватить до выхода из города, а там придётся придумать что-нибудь.

Ну и дела. Оставаться в городе нельзя. Если Дом Крови сотрудничает с Домом Паука, то Кобра стремительно превращался в муху. А мухе в Доме Паука не место, это точно.

С другой стороны, как же Дом Крови взял его след? Если среди них есть такой же дьявольский ученик, как например та барышня, то вполне вероятно, что за Коброй ведётся магическая слежка. Скрыться от такой у него попросту нет ни средств, ни артефактов. Это значило, что подолгу оставаться на одном месте – не вариант.