Седой, всегда серьезный Рудольф ван Гааль прервал наконец молчание. Он поправил повязку на вытекшем глазу и торжественно начал:

– Вам следует как можно лучше все обдумать и взвесить, юный племянник мой. Я, единственный близкий родственник, обязан предупредить вас. Вы едете ко двору величайшего монарха христианских стран – короля Филиппа Второго. Вы должны забыть, что воспитывались среди просторных лугов, в кругу слуг, пахарей и пастухов. Отныне вы вступаете в иные просторы: служения трону и родине. Ваш долг – поддержать славу древнего рода ван Гаалей, несмотря на его скромные теперь средства и положение. Вы – последний отпрыск этого некогда славного дома.

Микэль заерзал в седле и чуть было не сказал: «А много ли дала эта слава вам самим в войсках императора?…»

Точно угадав мысль Микэля, старый рыцарь продолжал:

– Мое время прошло. Ныне другие требования. Теперь царствует сын Карла Пятого – испанец с головы до ног. Вы должны помнить, племянник, что понравиться королю Филиппу можно, лишь забыв простодушие и веселость, свойственные нам, нидерландцам.

Генрих готов был фыркнуть. Это у дяди-то веселость?… Всегда такой важный, сосредоточенный, медлительный. А сейчас даже с затаенной тревогой в голосе. Что смущает дядю? Генрих знал, что больше года назад Карл V решил уйти в монастырь. Императорский трон он передал брату Фердинанду, владетелю Германии и Австрии, а все остальные земли испанской короны вместе с семнадцатью нидерландскими провинциями оставил сыну. Что же так тревожит дядю? Новый государь принял всенародную присягу сохранять вольности, оставленные Нидерландам прежними властителями. Чего же бояться? Король станет править согласно священной присяге.

Генрих еще там, в гронингенском замке, дал себе клятву защищать всякое правое дело, бороться с ложью и насилием…

Об этом он давно мечтал, читая изъеденные мышами книги заброшенной библиотеки замка. В книгах рассказывалось о подвигах в защиту слабых, о путешествиях в неведомые страны, о бессмертных героях древности. Так его учил и духовник-наставник патер Иероним, старенький монах из соседнего монастыря, и дядя, суровый только с виду. Дядя показал ему, как надо владеть оружием, ездить верхом. А рыжий толстяк Микэль и его добрая жена – «мама Катерина» – верили клятве Генриха и гордились им заранее. Прощаясь, мама Катерина сказала:

– Поезжай мальчик, и да будут тебе спутниками чистая совесть да смелое сердце!

Милая, справедливая мама Катерина!..

Закинув голову, Генрих смотрел на первую загоревшуюся звезду. А внизу белели рыхлыми холмами сугробы. Скрадывая очертания, по ним ползли уже синие вечерние тени. Было так тихо, что топот лошадей казался звенящей музыкой. Хорошо было думать – убегать назад, к старому Гронингену, и туда – в заманчивое будущее. Звезда трепетала, искрилась, точно подавала Генриху лучистые сигналы. Легкий пар клубился у его губ. Он продолжал улыбаться.

Дорога стала неровной – холмилась и делала резкие повороты.

Поднявшись на пригорок, Генрих увидел вдали ряды строений. Зубчатые линии их четко вырисовывались на фоне слабо алевшего заката.

– Какое-то большое селение, дядя! – радостно крикнул мальчик.

Ван Гааль вытянулся на стременах.

– Это город, – уверенно заявил он и дернул повод.

Под невидимыми лучами зашедшего солнца едва краснели черепицы крыш. Но шпиль церкви пламенел в воздухе большой огненной иглой.

Всадники заторопили коней. Холм скрыл от них приближающийся город. Последняя одинокая галка грузно поднялась с земли и унеслась назад, к черневшим вдали кустарникам.

Неожиданно заскрипели полозья. Послышались приглушенные голоса. Из-за поворота дороги показались крестьянские сани с привязанными к резной спинке коровой и овцами. На санях поверх домашнего скарба сидел мужчина в простонародном кафтане, позади него – пожилая женщина, а рядом – две девочки, похожие друг на друга, как яблоки с одной ветки. Паре лошадей нелегко было тащить тяжелый воз.