– Понял, – подтвердил Пашинцев приказ капитана и дополнительно пояснил: – Оставляю второго. Он проследит за вводом в режим до полного.

Повесив трубку телефона, Пашинцев подошёл ко второму механику и, приблизив голову к его наушнику, прокричал:

– Всё! Я пошёл, – и махнул рукой в сторону трапа, ведущего из машинного отделения.

Второй согласно кивнул головой и поудобнее устроился под раструбом вентилятора, продолжая наблюдение за приборами главного двигателя.

Поднявшись в каюту, Пашинцев наскоро ополоснулся в душе и завалился на койку в прохладе кондиционированного воздуха каюты.

За многие годы на флоте привычка засыпать сразу возобладала, и он моментально провалился в яму сна; но та же самая привычка заставила моментально проснуться, когда над ухом задребезжал звонок телефона. Это второй механик предупреждал его, что до начала вахты осталось десять минут.

– Всё нормально? – поинтересовался у него Пашинцев и, получив утвердительный ответ, сказал: – Не жди меня. Иди спать. Я попозже приду.

Потянувшись и пару раз зевнув, он набрался сил и выбрался из кровати. Посмотрел на приборы компьютера, который говорил, что в машинном отделении порядок, и принялся умываться.

В машину идти не хотелось, и шпионская мысль уговорила Пашинцева не идти туда: «Да успею я ещё там пошарахаться, пойду-ка я лучше к старпому, да потрындим с ним…» И он поднялся на мостик.

После яркого коридорного освещения темнота мостика ненадолго ослепила его, но вскоре глаза привыкли, и он уже стал различать огоньки приборов и контуры лобовых окон мостика.

Возле центрального окна стоял старпом, и Пашинцев подошёл к нему.

– Чё, в гордом одиночестве тут кукуешь? – в шутку обратился он к старпому.

– Ага, – кивнул тот. – Миша с утра к боцману пойдёт. Порядок надо на палубе навести, – пояснил он отсутствие вахтенного матроса.

Пашинцев встал рядом со старпомом и так же, как и он, принялся смотреть в безбрежную черноту моря, где-то вдали сливающуюся с горизонтом.

Поговорили о судовых делах, последней выгрузке и предстоящей замене в Антверпене. Когда темы разговоров были исчерпаны, Пашинцев потянулся, расправляя затёкшую спину, и покрутил головой.

Неожиданно ему показалось, что на правом крыле мостика мелькнула какая-то тень, и он повернул голову в ту сторону, но там больше никаких теней не было, и он озабоченно спросил старпома:

– Ты ничего не видел на крыле? – Пашинцев показал на правое крыло.

Старпом повернул голову в сторону крыла мостика, присмотрелся и, усмехнувшись, пошутил:

– А тебе, дед, черти ещё не мерещатся? Шестой месяц пошёл. Пора бы уже… – и, рассмеявшись, уже спокойно пояснил: – Кто там может быть сейчас? Спят все без задних ног. Одни мы с тобой тут торчим…

– Понял, – согласился Пашинцев со старпомом. – Пошёл я тогда в машину. Проверить кое-чего надо.

– Давай, иди, – махнул ему рукой старпом и вновь уставился в сторону бака.

Пашинцев вышел с мостика и направился в машину делать обход, который обязан был сделать ещё в начале вахты.

Рейс продолжался спокойно. Прошли Канарские острова с заходом в Санта-Крус и Лас-Пальмас. До Гибралтара оставалось около двух суток. Погода баловала. Штормов не было, и только пологая волна с океанской стороны слегка раскачивала судно.

К семи часам утра Пашинцев закончил очередной обход машинного отделения и остановился у конторки, чтобы сделать записи в машинном и черновом журналах.

Неожиданно прозвенел телефонный звонок. Вернее, это был не звонок, а общая сирена о тревоге в машинном отделении, и только мигающая лампочка на консолях сигнализации говорила, что это не тревога, а звонит телефон.