Девушка заметила его реакцию и не сдержала смех, вогнав юношу в краску.

– Месье, вы я вижу не местный, – нарушая этикет и приличия, первой заговорила она.

Алексей кивнул и еще больше смутился. Ему показалось, что причиной смеха стала его неловкость и непрезентабельный внешний вид. По парижским меркам он одевался как мелкий лавочник.

У нее был приятный голос: легкий, мелодичный, приправленный французским шармом, и Алексей, немного стесняясь своего акцента, ответил:

– Да, мадемуазель, я недавно приехал из России.

Чувствуя себя по-прежнему неловко, он подумал, что на этом разговор и прекратится. Однако интерес в девушки глазах не угасал, а наоборот, еще больше загорался. Она сделала галантный знак, приглашая его за свой столик. Алексей пересел. Разговор завязался естественно, словно они были давно знакомы.

– Дайте-ка угадаю, месье. Приехали поступать в университет?

– Разве я похож на студента, мадмуазель? – улыбнулся он.

Девушка снова рассмеялась.

– Похожи, месье. Вы молоды. Одеты скромно, но судя по осанке и трости – дворянин. В Сорбонне учится множество молодых аристократов.

Некоторое время они молчали, наслаждаясь ароматами кофе и теплым теплом парижского утра, пока гардемарин не решился вновь заговорить с незнакомкой.

– Прошу прощения, мадемуазель. Я кажется, совсем забыл представиться. Алексей Григорьев.

– Алексей, – медленно повторила она, словно пробуя звуки на вкус, и в ее исполнении русское имя звучало по особенному мелодично и красиво.

Лицо гардемарина вновь залилось краской.

– Месье Алексей, у вас прекрасное имя. А я – Элизабет Боренже. Друзья зовут меня Лизетт, если вам так будет удобно.

Девушка поправила изящной ручкой белую лилию в волосах и слегка улыбнулась.

– Лизетт,– мягко повторил он, тоже наслаждаясь звучанием имени, как шум легкого бриза заполняющего пространство между ними. – Очень приятно.

– Судя по вашей реакции, Алексей, с университетом я не угадала. Значит дела торговли?

– Я военный, мадмуазель. Служу на флоте.

– Военный… надо же… – на лице девушки появилась грусть. – Как я сразу не догадалась? Эта война с Пруссией… Кто же о ней не слышал? Война – опасное занятие, месье. Жаль все-таки, что вы не студент.

– В некотором роде я студент, мадемуазель, – улыбнулся Алексей, – гардемарин и здесь на морской практике.

Лизетт кивнула, склонив голову и с интересом всматриваясь в глаза юноши.

– Франция любит гостей. Особенно храбрых и целеустремленных, преодолевших длинный путь, чтобы чему-то научиться. Добро пожаловать в Париж, Алексей. А, я… – на лице девушки заиграла лукавая улыбка. – А я всего лишь художница, хотя мой отец категорически против моего увлечения и считает, что это не достойное для юной девушки занятие.

– Удивительно. Я никогда не видел женщин-художниц, – восхищенно воскликнул Алексей, – ведь это так необычно. И что же вы рисуете, Лизетт?

– Портреты. Хотите я нарисую ваш портрет? – предложила девушка.

Алексей смутился, не зная что ответить

– Ни одно сокровище мира не достойно того, чтобы оплатить труд ваших прелестных рук. Но боюсь времени у меня не так много. Как только получу назначение на корабль, мне придется покинуть Париж.

– А вы умеете делать комплименты девушкам, Алексей. Сокровища мне не нужны. Считайте, что это будет моя “морская практика”, – девушка лукаво улыбнулась, – И не беспокойтесь, много времени это не займет.

Лизетт девушка очаровательная и от перспективы встретиться с ней вновь, быстрее застучало сердце.

– Почему вы рисуете, Лизетт?

Девушка на мгновенье опустила взгляд, подбирая слова.

– Я рисую потому что…. все вокруг меня может исчезнуть, оно так быстро ускользает, – в голосе девушки звучала едва уловимая грусть, – Я люблю смотреть на вещи, на лица и видеть в них детали, их внутреннюю красоту, понимаете? В суете повседневных забот люди редко замечают прекрасное, все куда-то спешат, упуская драгоценные, неповторимые моменты. Мне кажется, если не запечатлеть эту красоту красками, она бесследно исчезнет, растворится в прошлом.