Дедулька долго обсматривал обувь со всех сторон, мостил каблук на место, отнимал и снова мостил, как зарядку для Айфона, при этом пожимая плечами и хмыкая – мол, вона, какая интересная штуковина! Я уже пожалела, что отдала сапог ему в руки, когда он пробубнил:

– Городская работа! Я б так не смог! Уважаю…

– И никто здесь не сможет починить?

– Отчего ж никто? Ванька-Птичка большой мастер.

Загадочная Птичка оказалась местным сапожником. Как интересно.

Выспросив, где искать этого Ваньку, я одолжила старые позорные настенькины валенки, в которых Глафира ходила только Маньку кормить. Страшнючие, но я ж не на свидание иду! Кинула сапоги в пакет из супермаркета и потащилась по утоптанному снегу на другой край деревни.

Небо из голубого уже стало тёмно-ультрамариновым, а звезды… Никогда они не казались мне такими большими и сверкающими. Такими близкими, что ли. Будто небо знало мою тайну, и кидало подсказку. А я, со своим логическим складом ума, разучилась верить в простые чудеса и не знала, как это работает! В городе не очень-то посмотришь на небо – его высотки закрывают. Вот так мы и теряем что-то необъяснимо прекрасное и волшебное.

Может, надо просто знать, какая звезда моя, и загадать желание?

«Загадывай: встретить суженого!», – нашептал подленький внутренний голосок. «Нет, вернуться домой!», – тряхнула головой я. «Так и его с собой можно забрать!», – ехидничал голосок. «Дома найду нормального!». – «А что ж до сих пор не нашла? Только своего козла на “Опеле”…».

Вот сейчас было обидно! Я остановилась, поджав губы и поясняя сама себе, что не спорю с внутренней сущностью – делать мне больше нечего! – а вспоминаю, где повернуть на птичкину улицу.

Двор сапожника, как объяснили мне Яким и Душенька, был приметный по старому резному забору с петухами и высокому колодцу-журавлю. Я высмотрела длинный чёрный силуэт на фоне звёзд и потопала к нужной избе.

Калитка оказалась открыта настежь, а в окнах горел тусклый свет – значит, дома кто-то есть. Показалось, что за дровяным сараем промелькнула чья-то тень. Не знаю почему, но по двору я постаралась пройти тихонько – не скрипеть снегом и не шуршать пакетом, хотя, наверное, незваной гостье следовало громко топать и на каждом шагу орать «Есть кто-нибудь дома? Мне только спросить!».

Добравшись до крыльца, я схватилась за подпорку и остановилась перевести дух – ни с того ни с сего меня кинуло в жар, а сердце колотилось, как у бешеной собаки.

Тень мне не привиделась – когда внутренний метроном стал немного тише, я смогла даже различить слова. Судя по голосам, разговаривали двое молодых мужчин – один немного взволнованный, второй более уверенный, иногда с оттенком раздражения.

– …говорил же, говорил, что ненадёжный он! Второй раз уже подводит! И что же теперь делать?

– Не знаю. Думать будем.

– Мы же навлечём страшный гнев! На весь народ.

– Сказал же: думать будем!

– А что если… это будет кто-то не из наших?

– А где взять не из наших?

– Да болтают, что… – парень понизил голос до шёпота. – …есть одна.

У меня всё недобро сжалось внутри. Понятия не имею, о чём они, но уж не об одной ли мне известной попаданке?

– Хм… Да, я сам видел. Можно попробовать. – задумчиво ответил второй. – Завтра обсудим.

Не дожидаясь, пока кто-то из них соберётся вернуться в дом, я налегла на дверь и шагнула в сени, тоже пахнущие морозом, а вдобавок сеном и людьми.

– Есть кто дома? Вечер добрый.

Глаза мои уже привыкли живенько перестраиваться с полумрака уличного на домашний, чтобы в общих чертах рассмотреть обитателей избы. Дородная женщина в цветастом платке накрывала в горнице на стол, а в углу под собственной лучиной бородатый мужик вырезал ложку из деревянного чурбачка.