Водка с соком оказалась в самую меру крепка, но недостаточно холодна. Это была «Зубровка» польского розлива, вкус и цвет ей придавала плававшая в бутылке душистая травка. Травка эта водится в Беловежской пуще в северо-восточной Польше и Беларуси, говорят, в тех местах, где зубры справляют большую нужду. У «Зубровки» чувствовался привкус ванили, Трокич помнил его с юных своих дней в Хорватии, когда они с братьями с превеликим удовольствием потягивали коктейль из «Зубровки» и яблочного сока, называвшегося почему-то шарлоткой. Нынче он отдавал предпочтение красному вину.

Трокич взял стакан, бутылку с остатками водки и перешел в гостиную, прихватив с собой стопку уже прочитанных бумаг. Он намеревался просмотреть их еще раз, но мысли были заняты совсем иным. Он откинулся на спинку дивана и стал разглядывать висевшие на серо-зеленых стенах красочные пейзажи небольшого формата, ожидая, когда начнет действовать водка. Жилище его не отличалось уютом – какой тут уют, если оно было завалено старыми книгами, которые хозяин никогда не читал, комнаты обставлены простой и разностильной мебелью, больше всего места занимала музыкальная аппаратура. Ну и эти вот картинки, написанные кузиной Трокича Синкой.

Мысли заместителя комиссара незаметно для него самого вернулись к его последней поездке в Хорватию. Ему пришлось разбираться с исчезновением Синки. Нужно было обдумать вновь поступившую информацию. Но нет, сейчас не время. Это может подождать.

Однако душевного спокойствия он не обрел и, впервые за долгое время включив телевизор, поставил диск с концертом «Раммштайна» в Ниме. Стереосистема стоила бешеных денег, не говоря уже о полноразмерных наушниках, которыми он пользовался, дабы не мешать соседям. А вот телевизор его давно уже вступил в преклонный возраст и теперь представлял собой скорее музейный экспонат. Пульта управления в доме не было с тех пор, как одна из многочисленных случайных знакомых опрокинула на него бокал с пивом. К счастью, штекер наушников подходил к разъему телевизора. Трокич уселся поудобней и занялся приведением мыслей в порядок под тяжеловесные, словно грузовик, звуки музыкального шоу с языками пламени, дымом, вакханалией световых эффектов, фейерверками и черным маникюром.

Его разбудил телефонный звонок. Трокич, не открывая глаз, снял наушники, нащупал на столе мобильник.

– Это Джаспер, – сообщил голос в трубке. – Ничего, что так поздно?

– Зависит от повода.

– Мы с Лизой просмотрели камеры всех магазинов.

Трокич взглянул на часы. Половина второго ночи. Его слегка подташнивало. Вот что значит пить водку без закуски.

– Нашли что-нибудь?

– Поэтому и звоню, чтобы поставить тебя в известность. Мы в этом почти уверены. Надо, правда, увеличить кадры и сделать их почетче, но этим Лиза займется с утра. На одном кадре, похоже, Лукас со школьным рюкзаком, с которым он, как говорят, ходил в школу. На внешнем кармашке должна быть большая божья коровка, насколько я помню. Камера поймала его, когда он проходил мимо витрины булочной.

Сон окончательно слетел с Трокича. Он машинально потянулся за сигаретами, лежавшими на столе, вытряхнул одну из пачки, щелкнул зажигалкой. Глубоко затянувшись, спросил:

– Рядом с ним кто-то есть?

– Нет, рядом никого нет, но вот на другой стороне улицы кто-то стоит.

– Мужчина?

– На сто процентов не уверен. Но думаю, что мужчина. По-моему, он просто стоит и как будто наблюдает за Лукасом. И чего-то ждет.

Сисель заворочалась, пытаясь проснуться, и больно стукнулась затылком об изголовье кровати. На дворе было полутемно, и, даже не взглянув на лежавшие на ночном столике наручные часы, она знала, что сейчас полвосьмого утра. Еще минутку она полежала, рассматривая лепной потолок и стараясь отогнать ночной кошмар. Сперва ей приснилось, что она ныряет в Плюрагротту