– Стараемся обойтись своими силами, – Эйерсун чуть склонил голову набок, – но если в ближайшее время не добьемся результатов, инспектор даст нам людей из других отделов, он пообещал. Кроме того, я назначил на завтра пресс-конференцию на одиннадцать утра, где изложу детали дела по гибели мальчика. Пока что сохраняется пусть и мизерный, но все же шанс, что удастся отыскать свидетелей, которые видели его после продленки, – помимо тех, кого мы уже опросили.

Узкие губы тронула усталая улыбка.

– Вы же все проголодались небось, вон там на столе бутерброды. Завтра в два встречаемся здесь же.

Тут открылась дверь, и в зал вошел начальник экспертно-криминалистического отдела Курт Тённес, мужчина предпенсионного возраста. Народ, устремившийся было к столу с бутербродами, вновь расселся по местам, выжидательно глядя на вошедшего.

– Я смотрю, никого нет, думал, вы в снегах застряли, – сказал Эйерсун, приподняв бровь. – Есть новости?

Тённес помахал зеленым пакетом.

– Вообще-то нет. Впотьмах уже ничего не разглядеть было. Но по дороге домой я заскочил к владельцам магазинчиков в Морслете и получил записи с трех камер видеонаблюдения. И есть шанс, что на одной из них Лукас, идущий с продленки. Могу предложить заинтересованным лицам фильм для ночного просмотра.

– Да ни к чему все эти просмотры, – пробормотал кинолог. – Кашмир потерял его след в начале Хёрретвай, стало быть, кто-то подобрал там Лукаса на машине.

– И все же записи мы проверим, – кивнул Трокич коллеге.

Полицейские с облегчением вернулись к столу с бутербродами, только Лиза Корнелиус осталась сидеть, рассматривая карту города и фотографию Лукаса.

– И все-таки почему именно его убили?

Трокич собрал бумаги. Его до сих пор преследовал этот жуткий запах, а при мысли о еде начинало мутить. Пожалуй, ужин сегодня отменяется.

– Это, наверное, самый важный вопрос за весь вечер. Завтра поедешь со мной на вскрытие, попробуем со всем этим разобраться.

Лиза расправилась с бутербродом со сваренным вкрутую яйцом и креветками, предварительно счистив с него сгусток майонеза.

– Брр, гадость какая, будто птичка снеслась, – скривилась она. Потом поднялась и пошла за Трокичем в его кабинет. Выспаться сегодня явно не светило, они с Джаспером Таурупом решили посмотреть записи с видеокамер.

В углу приглушенно ворчал любимый Трокичем «Раммштайн», Лиза поежилась, услышав тяжеловесные музыкальные фразы.

Несмотря на страшную сегодняшнюю находку, во взгляде синих глаз Трокича ничего не изменилось. Лиза положила перед ним два листка бумаги.

– Тут некоторые данные о преступлениях на сексуальной почве. Эйерсун просил показать их вам.

Трокич сел на стул, выключил, к великому облегчению Лизы, зловещую музыку и налил себе кофе. Хотя рождественские каникулы едва закончились, его стол уже был завален бумагами, пластиковыми чашками, футлярами от компакт-дисков и шариковыми ручками. Складывалось впечатление, что хаос больше всего подходил его стилю жизни. Лиза мысленно улыбнулась, здесь она чувствовала себя как дома.

Лиза работала под началом Трокича почти полтора года. Сперва между ними возникали кое-какие трения, но со временем оба притерлись и относились друг к другу с уважительной симпатией. Правда, она считала его упертым в некоторых вопросах, и – никуда от этого не денешься – к нему иногда действительно было не подступиться. Он был настолько закрыт, что она до сих пор почти ничего не знала о нем, кроме того, что ему под сорок и живет он один со своим котом в таунхаусе где-то в южной части города. Подробностями своей личной жизни с коллегами Трокич не делился, поэтому являлся предметом жгучего любопытства и всяческих пересудов в отделе «А». Но Лизу это ничуть не трогало, для нее главным было то, что ее взяли на работу на полную ставку. А в том, что это заслуга Трокича, она не сомневалась. Она три года прослужила в полиции Копенгагена, где занималась киберпреступностью, в том числе выявлением педофильских сайтов. Последнее надоело ей хуже горькой редьки, и Трокич об этом знал.