– Уж очень много жалоб поступает на тебя, жирный увалень, клянусь Тором, плачет по тебе его молот, была бы моя воля, не дожидаясь тинга, я сам сделал бы тебе кровавого орла, хотя какой из тебя орел, сделал бы из тебя кровавую свинью. Злым хохотом ответили дружинники Магнуса на остроту своего ярла.

– Была бы моя воля – прокрутились в голове у Оли спасительные слова, – значит сейчас его убивать не будут, фу… уже легче. Что же им известно про меня? Кто посмел донести? Наверное, этот ничтожный скальд, которого я держал несколько суток в яме за его хулительные висы. Ума не приложу, как же он сумел освободиться и убежать. Нет, тут целый заговор против меня, кто- то замешан еще, ведь как – то он улизнул?!

Ох, как я вовремя продал новых рабов в Харесгард. Что же могло быть, если бы они увидели клетки с ними? Тут сердце у толстяка лихорадочно забилось, а голова снова на мгновение перестала что-либо соображать, так как Оли вспомнил о своей пленнице, находящейся в погребе.

…Ты постоянно нехорошо отзываешься о нашем конунге.

– Ты укрываешь свои доходы, и обращаешься со своими наемными работниками, как со скотом, не платишь им положенного, жестоко наказываешь их. Я слышал даже о случаях их казни, немудрено, что они бегут от тебя. У тебя постоянно околачиваются всякие бездельники, бандиты с большой дороги, ты находишься в дружбе с негодяями из Вестгейра, наконец, ходят слухи, что ты торгуешь рабами! – гремел властный голос Магнуса, разрывая ушные перепонки съежившегося Оли.

– У меня пока нет прямых доказательств твоих делишек, иначе ты бы уже давно болтался на лошади Сигара*, но туда, толстый болван, никогда не поздно попасть. А теперь слушай внимательно: наш правитель очень терпеливый, но он не позволит, чтобы в его гартах жили по разбойничьим законам Вестгейра. Здесь на пару дней чтобы проверить, чем ты занимаешься, останутся мои воины. Завтра, когда раскроется небесный шатер и из него выйдет светило, ты покажешь им все свои владения и самые темные крысиные их углы. Смотри без шуток, если что задумаешь нечистое, берегись, – грозно предупредил Оли Магнус, встав из-за стола и направившись к выходу. За ним сразу же поднялись Браги и Аскель.

Скряга скорчил плаксивое лицо и произнес жалобным тоном:

– Обидно и горько, что такой великий воин верит словам нечестных завистливых людей и не хочет слушать мои! – он побежал, семеня ногами, впереди воинов, провожая их.

– Я не знаю, что будут искать ваши люди, но весьма рад, что они остаются у меня. Пусть хоть немного отдохнут от тягот службы и нам будет поспокойнее, живем- то в гиблых краях, – изо всех сил лебезил он.

– Замолчи! – рявкнул на него Магнус и внезапно остановился, к чему- то прислушиваясь.

– Тихо! Вы слышали? —спросил он у своих ратников.

– Кажется, волк воет и совсем близко, вот почему наши лошади так беспокойно себя вели, когда мы подъезжали к этой одали, – вполголоса ответил рыжий здоровяк Аскель.

– Надоел проклятый своим воем, всю живность мою передавил, никак мои ребята выследить его не могут, – горько посетовал Оли и тяжело вздохнув преданно, как собака уставился своими маленькими заплывшими глазенками в Магнуса Грозного.

– Может быть, ваши славные воины, которые будут здесь, его наконец- то изловят, – хитрец изобразил на лице надежду.

– Волк не лиса, охотится он стаей и просто так не придет к человеку, тут что-то неладное, – покачал косматой головой Браги и добавил:

– Либо он старый и уже не в состоянии сам добывать еду и поэтому нужда его заставила так приблизиться к людям, либо… Моя покойная матушка не раз говорила, раз пришел волк в селение в полночь, он пришел за кем-то.