(упрощенно – морфология), которые умеют представить уникальные биологические объекты как сравнимые, в определенном отношении одинаковые. С помощью наук, одна из которых (таксономия) изучает группы организмов, а другая (мерономия) классы частей этих организмов можно указать, в каких пределах можно говорить о существенном сходстве различных объектов, а когда различия настолько существенны, что сравниваемые объекты следует поместить в разные группы (таксоны определенного ранга), указав тем самым степень их сходства. Развитая методология биологической систематики – ответ на высокое разнообразие объекта исследования, мира живых организмов.

Объекты истории в еще большей степени уникальны, чем живые организмы, поэтому и возникло мнение о их несравнимости. Но ведь любое описание по сути есть сравнение. Существует много видов описаний объектов – по их функциям и ролям, через описание частей, через указание происхождения и другие, но только один вид описания не может быть прямо сведен к сравнению – остенсивный тип описания, заключающийся в указании пальцем на предмет: «Вон то!». Все остальные виды описания подразумевают сравнение – неважно, функций или ролей, частей предметов или признаков, указывающих на происхождение этих предметов. Историк-идеограф говорит, что его задача – лишь описывать явления, не выдумывая несуществующие в истории общие законы. Однако называя части (аспекты, черты) явлений, именуя сами явления, он тем самым уже сравнивает. Если словом «революция» называют явление, произошедшее в 1789 г. во Франции, и явление 1917 г. в России, значит, эти явления полагаются сходными, в них есть много общего. Подведение двух разных исторических событий под одно понятие подразумевает, что эти явления обладают существенными сходными чертами, а их различиями на некотором уровне рассмотрения можно пренебречь. Это означает, что для того, чтобы характеризовать два каких-то события одним понятием, необходимо сначала эти события сравнить и удостовериться, что по какой-то совокупности свойств они одинаковы (сходны, гомоморфны).

Часто можно слышать рассуждение о том, что наука не имеет дела с уникальными объектами, а в истории каждое событие упикально; значит, история не может быть наукой в том же смысле, в котором наукой является, скажем, физика. И то, и другое положение правильны, а вывод неверен. Уникальность объекта – не его «объективное» свойство, а результат операции сравнения. Только после сравнения можно утверждать, что ряд явлений схож между собой, а какое-то явление столь существенно от них отличается, что мы называем его уникальным. Научный метод (в частности, сравнительный метод) делает реальные объекты сходными, сравнимыми, пригодными для дальнейшего изучения. Сравнительный метод поставляет науке ее объекту реальное явление, взятое во всей его материальной упикальности, не может служить объектом изучения для науки, и поэтому наука определенным образом преобразует явление, делая его познаваемым. Любое реальное явление упикально, и историческое событие уникально, и данное падение яблока – тоже уникально. Это означает только, что для того, чтобы конкретное явление стало научным фактом, оно должно быть воспринято как неуникальное. За падением этого, данного яблока мы должны увидеть общий закон, за внешностью животного следует разглядеть тип, а за сходством исторических явлений – увидеть идею.

Это значит, что даже сами объекты познания уже пропитаны познавательными операциями, созданы интеллектуальными усилиями. Это не образы и идеи объектов, которые находятся в наших мыслях, нет – сами конкретные предметы за пределами нашей кожи произведены при помощи нашего познания. Если мы ради ложно понятой объективности исключим из мира познающего субъекта, не будет и того мира, который кто-либо мог бы познавать, не будет красок и форм, не будет камней и животных. Научный метод подразумевает признание познавательной активности субъекта познания (исследователя) как непременного условия познания мира. Объективность научного познания заключается совсем в ином, а не в неверном утверждении, что лежащий на дороге кирпич в своей реальности не зависит от того, познаю я его или нет. Зависит, конечно – если не будет познающего сознания, некому будет выделить кирпич как объект, нельзя будет сказать «кирпич лежит на дороге». Мир без познающего сознания существует, а объекты – нет.