Мысленно я нахожусь на «Бижу», плыву далеко за мысом, к тому месту, где океан цвета твоих глаз. Мои воспоминания о прошедшем лете помогут мне пережить унылые будни, проведенные взаперти в этом скучном офисе, пока я снова не увижу тебя. Усердно трудись в Эдинбурге, а я буду усердно трудиться в Париже, понимая, что там, за пределами ограничивающих нас стен, ждет другая жизнь. Эти стены никогда не смогут заточить наши сердца, и мое бьется немного быстрее, когда я вспоминаю ту ночь в дюнах и думаю, как чудесно будет снова поцеловать тебя.

Извините за кляксы – месье Арно, мой тюремщик, пришел узнать, не требуется ли мне еще какая-нибудь консультация по поводу методов и инструментов ведения бухгалтерского учета, дал мне копию банковского регламента на случай, если я захочу сегодня вечером почитать его дома, так что мне пришлось спрятать это письмо под гроссбухом немедленно! Я улыбнулся и кивнул, хотя очень хотелось сказать ему, что у меня нет ни малейшего желания проделывать все это, так как сегодня вечером я буду работать над рисунком прекрасной девушки, которую встретил этим летом на острове Ре и которая полностью завладела моим сердцем. Сейчас нас отпустили, вернее выпустили за хорошее поведение, так что я поспешу на почту, чтобы отправить тебе это письмо.

С любовью,

Чуть позже, когда мы с Дэном поднимаемся на второй этаж, я останавливаюсь у двери спальни Финна. Письмо Кристофа, наполненное мечтами о другой жизни, напомнило мне, в какой ловушке мы сейчас находимся. Сможем ли мы переехать за город? Будет ли там легче? Город – это место, где работает Дэн, или, по крайней мере, будет, когда снова найдет работу, а в данный момент мой оклад преподавателя – это единственный способ оплачивать счета. И здесь Финну созданы все условия, нам удалось определить его в спецшколу, где он, кажется, лучше справляется. Мы сейчас на плаву. Пока переезд – это только планы, и над ними стоит еще подумать. Поменяв что-то серьезно, мы рискуем пойти ко дну.

Итак, в данный момент я сделаю вид, что согласна на участок и проект озеленения пустыря и буду счастлива тем, что сегодня был хороший день и Финн спокойно спит в своей кровати.

Свет, проникающий в темноту, отодвигает кошмары. Во сне кулачки Финна, обычно сжатые от страха перед непостижимым миром, разжимаются. Его ногти ободраны, обкусаны, в них въелась земля от работы в саду, и ванна не смогла смыть ее, а почистить щеточкой для ногтей Финн не дал. Но сейчас он спит, и его обычные подергивания утихли. Свет играет на его щеках, выхватывая слабый румянец – результат пребывания на свежем воздухе, и затеняет синяки под глазами, похожие на полумесяцы. Я крадусь на цыпочках по ковру с изображением улыбающихся слоников и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в лоб, осторожно, нежно, легко, как летний ветерок, чтобы ни в коем случае не разбудить. Я очень дорожу этим редким шансом выразить свою любовь к нему – тем, что невозможно сделать, когда он просыпается.

Дэн, наблюдающий из дверного проема, берет мою руку, и его сильные пальцы, мозолистые от копания на огороде, сжимают мою ладонь на мимолетное, драгоценное мгновение, прежде чем он снова отпускает ее и уходит по коридору. Да, сегодня был хороший день, и мы будем довольствоваться этим.

улица Аркад, 3

Париж

20 сентября 1938 г.

Дорогая Элла!

Мы все ужасно по тебе скучаем! Приятно было слышать, что твое путешествие домой прошло гладко. К этому времени ты, должно быть, уже закончила курсы секретарей, так что мы с нетерпением ждем от тебя в будущем очень аккуратных, мастерски отпечатанных писем. Я надеюсь, все твои сокурсники дружелюбны (но не настолько, чтобы ты забыла своих друзей в Париже и свое обещание приехать к нам в следующем году).