Она шла, поджав плечи и ссутулившись, как старая ива. Плакучая и согбенная. Позади оставались метры с трудом пройденного пути, усеянного не оправдавшимися надеждами и печалью. Вокруг было пустынно и уныло. Редкие голоса доносились откуда-то издалека, и казалось, что Вика совершенно одна и крайне одинока. Что нет никого в этом мире, способного разрушить злые чары забвения и бесконечного уныния.

– Почему такая красавица и одна? – «оригинально» начал взявшийся совершенно ниоткуда паренёк.

На вид ему было лет тридцать, хотя что-то подсказывало, что он не на много старше Вики, просто плохо сохранился от частого злоупотребления.

Она испуганно пробежалась по его лицу и молча прибавила шаг.

– Эй! Я с тобой говорю!

Снова молчание.

– Слышь ты, курва! Тя чё, манерам не учили?!

Парень резко схватил Вику за руку. Она могла бы вырваться, хотя бы попытаться, как и полагается в подобных ситуациях, но просто застыла на месте. Она настолько привыкла, что все ей помыкают и ни во что не ставят, что даже резервные системы и запасы энергии спрятались в норку, оставив свою хозяйку без защиты.

А тот уже был зол не на шутку. Под глазом у него сверкал ядрёный свеженький фингал, а губы сжались в узкую страшную полоску.

– Чё встала-то? Ну! Говори!

Вика молчала.

– Говори!

Парень разозлился ещё больше и дернул Вику за руку с такой силой, что ещё немного и вырвал бы её с мясом. Она взвизгнула и только теперь очнулась. Тут же попробовала вырваться, но было поздно.

– И куда ты собралась?

Вика снова дёрнулась.

– Стой, сука! – крикнул парень и схватил её за лицо за неповиновение.

Она снова испугалась до ужаса и зажмурилась.

Дальше всё произошло так быстро, что она просто не успела сообразить, как оказалась на траве в нескольких метрах от дороги. Парень с фингалом держал её за руки и насиловал, приговаривая будто бы в оправдание:

– Я же просто хотел познакомиться. Что, так сложно было ответить? Так сложно, да?!

Ей стало так противно и страшно, что она не выдержала и отключилась.

Когда Вика пришла в себя, рядом никого уже не было. Она быстро выбралась из парка и вернулась домой, в ужасе оглядываясь по сторонам и боясь, что её снова наглым образом отымеют.

Ещё больше, чем страх, было чувство стыда. Будто и правда она сама виновата в том, что тот мерзкий тип её изнасиловал. Разве она не могла спокойно ему ответить? Он же хотел познакомиться. Где твои манеры, Вика? Ну выпил парень лишка, ну подрался, ну рожей не вышел – ты-то сама тоже далеко не красавица. Так что нечего нос воротить от людей, а иначе тебя запросто могут изнасиловать.

Сама виновата!

Сама.

Она заперлась и отключила телефон. Залезла в ванную и просидела там до самого утра, пытаясь снова стать чистой и невинной, неиспоганенной этим случайным парнем, решившим, что имеет право сломать чью-то давно поломанную жизнь.

Сама виновата.

Вода. Почему-то люди считают, что она способна смыть всю грязь: и видимую, и незримую. Ту, что скрывается внутри, которую хочется выкорчевать, вырвать с корнем, которая разъедает и загрязняет всю жизнь, всё сущее, всё, к чему прикасается.

Больше Вика гулять не ходила. Три недели после изнасилования она безвылазно сидела дома. Продукты почти закончились, и она практически голодала, но никак не могла заставить себя выбраться наружу. Туда, где люди. Туда, где бродит этот нелюдь.

Последние дни она питалась «пустыми» макаронами и овсянкой на воде. Благо с детства привыкла делать большие запасы продуктов, так что не пришлось на третий день страдать от истощения.

Бывало, отец уходил в запой, и тогда ещё школьница Вика была вынуждена справляться своими силами и готовить из того, что было дома, несколько дней. Упиваясь вусмерть, папаша забывал о том, что нужны деньги на продукты, поэтому, когда приходил в себя и выдавал наличные, Вика закупалась впрок. С тех пор это вошло в привычку, в уже ненужную необходимость, которая внезапно так сильно пригодилась.